А.Ф. Гордеев
О палачах и предателях "Молодой Гвардии"
(Из книги "Подвиг во имя Жизни")

    В тяжелых условиях оккупации пришлось партийно- комсомольскому подполью приступать к антифашисткой работе. Захватив область, которая была включена в особую "прифронтовую зону" и все время находилась под контролем немецкого командования, гитлеровцы установили режим кровавого террора и насилия. Во всех населенных пунктах был введен комендантский час, действовала система многочисленных приказов и запретов. К примеру, сразу после вступления немецких и румынских подразделений в г. Краснодон на стенах домов, заборах и столбах был расклеены приказы оккупационных властей, гласящие: "Приказываю всем, кто имеет огнестрельное или холодное оружие, сдать его в комендатуру г.Краснодона по истечении 24 часов. Кто уклонится от сдачи, будет немедленно расстрелян". "Приказываю явиться на регистрацию всем коммунистам, комсомольцам и евреям. За неявку - расстрел". "Запрещаю появляться населению на улицах после 6 часов вечера. За невыполнение - расстрел".
    Для поддержания т.н. "нового порядка", а точнее - для подавления сопротивления местного населения был создан огромный карательный аппарат. Более 50 различных карательных органов действовало в области, в том числе гестапо (государственная тайная полиция), подразделения СС (охранные ряды фашисткой партии), СД (служба безопасности), СИПА (полиция безопасности), ШУПО (охранная полиция), полиция порядка и тому подобное. Особая роль в карательных акциях на территории Донецкого бассейна отводилась жандармерии. В мае-июле 1942 г. в Магдебурге (Германия) по распоряжению фашистского руководства была сформирована специальная жандармская команда численностью до 500 человек, основное назначение которой, - проведение политики геноцида в Донбассе. Командиром ее был назначен подполковник жандармерии Фердинанд Ханцог, обязанности его помощника возлагались на капитана Норберта Галонска, произведенного позднее в майоры. Рядовой состав команды был подобран на 80% из полицейских, призванных из резерва, и на 20% из жандармов, собранных со всей Германии.
    Накануне отправки группы в г. Сталино (ныне - Донецк) перед ее офицерами с секретным инструктивным докладом выступил руководитель СС из Главного Управления полиции порядка. Он заявил: "Германское руководство сильно ошиблось в отношении Советского Союза, и теперь перед ним стоят трудные задачи, выполнение которых возлагается на тыловые оккупационные власти, в особенности на полицию и жандармерию". Перед командованием группы и ее подразделений были поставлены следующие задачи:
   1. Сформировать "украинскую полицию";
   2. Организовать учет местного населения и строительство концлагерей для антигерманских элементов и преступников.
   3. Уничтожать коммунистов, советских активистов, евреев, партизан и парашютистов;
   4. Обеспечить охрану урожая, сельскохозяйственных продуктов, а также промышленных объектов, используемых в интересах Германии.
   В начале августа 1942 г. один из отрядов жандармской команды в составе около 200 человек прибыл в Ворошиловградскую область и был повзводно дислоцирован в крупных населенных пунктах, в результате чего ее территория была разделена на несколько жандармских округов. Местом резиденции начальника Ровеньского округа, в состав которого входили Краснодонский, Ровеньковский и Свердловский районы, вначале был определен г. Краснодон, а командование взводом возложено на члена фашистской партии, капитана жандармерии Эрнста-Эмиля Ренатуса (1894 г. рождения, уроженца деревни Ауэргамлер Шварценбергского округа Германии). Вскоре, однако, в связи с служебным повышением Ренатуса в должности до заместителя командира жандармского отряда и переводом его в г. Красный Луч для координации карательных акций часть взвода была перебазирована в г.Ровеньки и поступила в подчинение лейтенанту Бернгардту Венеру. Но Ренатус все же успел оставить о себе в Краснодоне недобрую память. Уже на второй день пребывания в городе он вызвал начальника районной полиции В.А. Соликовского для доклада о мероприятиях по обеспечению безопасности в районе и дал указание сформировать "украинскую полицию" и очистить его от евреев, коммунистов и других антигермански настроенных лиц.
   Выполняя данное указание, Соликовский при помощи заместителя бургомистра В.И. Стаценко в короткий срок пополнил штат рай-полиции, доведя его до 150 человек, и организовал в поселках Изварино, Ново-Александровка и Первомайка полицейские участки. По требованию Ренатуса была открыта районная школа полиции, в которой обучалась около 40 полицейских, проверенных в политическом отношении и пригодных к работе в полиции по состоянию здоровья. "Преподавание велось с помощью переводчика. Изучали германские полицейские законы, а также обращение с оружием". Одновременно были укомплектованы отделы горуправы и по распоряжению бургомистра в поселках и селах назначены старосты, которые всемерно способствовали угону трудоспособного населения на каторгу в Германию, проведению обысков и арестов граждан, налогообложению населения, реквизиции у местных жителей сельхозпродуктов и теплой одежды для германской армии. Сельский староста, "городской или районный бургомистр, - писал секретарь Ворошиловградского подпольного горкома КП(б)У М.И. Третьякевич в докладной записке ЦК КП(б)У, - это цепная собака органов немецких властей".
   Стремясь закрепиться на захваченной советской территории, гитлеровцы направили все силы разведывательных и карательных органов и коллаборационистов, прежде всего на ликвидацию коммунистического подполья. И уже в конце июля - середине августа 1942 г. были разгромлены Краснолучский горком партии, Свердловский, Старобельский, Ровеньковский и Успенский райкомы партии. К сентябрю было арестовано и частью расстреляно более 150 подпольщиков и партизан. Каковы же причины провала партийного подполья Ворошиловградщины в начальный период ее оккупации вражескими войсками? На наш взгляд, они заключаются в следующем.
   1. Допущены ошибки в стратегии организации подполья. Как правило, партийные органы дислоцировались при партизанских отрядах. В условиях же степной зоны, как показывал опыт народной войны, создание крупных отрядов не оправдало себя, так как он сразу были блокированы карателями и разгромлены. Поэтому находившиеся в них руководители и члены подпольных комитетов оказались без прикрытия и связи с организациями и группами. К тому же многие патриоты погибли в боях с карателями или были схвачены при выходе из зон вражеского окружения и замучены в застенках гестапо.
   2. Несоблюдение конспирации, слабо отработанная система связи. Как отмечалось в отчете Ворошиловградского обкома КП(б)У о партизанском движении и деятельности подпольных партийных организаций в период временной оккупации области немецко-фашистскими захватчиками, "принципы конспирации при создании подпольных организаций и партизанских отрядов в некоторых районах грубейшим образом нарушались. Организация связи была поставлена очень слабо. Имевшиеся рации по ряду причин не действовали. Система связных и способы осуществления связи через них не были глубоко продуманы. Конспиративные и явочные квартиры во многих случаях не соответствовали своему назначению, не были четко отработаны условия связи через конспиратуру и явки, а ряде случаев содержатели явок оказались ненадёжными.
   3. Просчеты в материально-техническом обеспечении подполья. Во многих районах области базы оружия, боеприпасов, продовольственного и вещевого назначения закладывались поспешно и потому почти повсеместно были недоукомлектованы что вызвало большие трудности в налаживании подпольной работы. К тому же базы, как оказалось, были плохо законспирированы и легко становились добычей оккупантов.
   4. Ошибки связанные с решением кадровых вопросов. Из документов военных лет известно, что подбор людей для работы в подполье, в том числе в его руководящие звенья, нередко проводился без соответствующего изучения и проверки будущих подпольщиков. Не исключением в этом плане стала и Ворошиловградщина. Игнорирование и просто недооценка принципа учета деловых, морально-политических качеств и опыта нелегальной деятельности, привлекаемых работников привели к тому, что во главе партийного подполья области оказались коммунисты, не способные обеспечить политическое и организационное руководство борьбой советских людей во вражеском тылу, а в местные партийно- комсомольские структуры и партизанские отряды проникли морально-неустойчивые и трусливые элементы. При первой же опасности со стороны врага такие руководители всячески уклонялись от руководства, разрушая подготовленную систему связи подполья. Так, скажем, из четырех секретарей Ворошиловградского подпольного обкома КП(б)У для руководства антифашисткой борьбой на оккупированной территории области остались только два, а именно: С.Е.Стеценко и И.М. Яковенко. Что касается первого секретаря подпольного обкома партии М.Т.Паничкина и территориально секретаря А.Д.Головни, они, как отмечалось в отчете обкома партии "...не смогли из-за неподготовленности мест укрытия руководить подпольной работой и отошли вместе с воинскими частями в глубь страны". В результате дезертирства этих руководителей парторганизации 10 районов Ворошиловградщины оказались без руководства, связи и организационной помощи. Самовольно устранился от выполнения обязанности секретаря Краснодонского подпольного райкома партии и Г.И. Тупиченко, который даже не попытался восстановить распавшийся еще до оккупации района партийный комитет. 15 мая 1945 г. при рассмотрении его отчета как остававшегося на временно оккупированной врагом территории по спецзаданию он был исключен из рядов ВКП(б)
   5. И, наконец, предательство отдельных коммунистов и комсомольцев, по разным причинам ставших на путь сотрудничества с гитлеровцами и представителями союзных им войск. Советская печать старалась всячески замалчивать такого рода действия членов ВКП(б) и ВЛКСМ, убеждая советских людей в безграничной преданности лиц партийно-союзной принадлежности идеям Великого Октября и идеалам коммунизма. А между тем, как свидетельствуют архивные документы и воспоминания бывших подпольщиков и партизан, коллаборационизм среди людей с партийными и комсомольскими билетами был не таким уж и редким явлением. Следует сказать, что немецкие, итальянские, венгерские и румынские спецслужбы активно использовали коммунистов и комсомольцев с целью разложения и разгрома отдельных звеньев коммунистического подполья Украины и, в частности, Ворошиловградской области. Своеобразным примером этого служит преступная "деятельность" бывшего коммуниста А.И. Боброва - помощника секретаря Ворошиловградского городского комитета партии. Решением бюро обкома КП(б)У он был оставлен на оккупированной территории области в составе партизанского отряда под командованием И.М.Яковенко и назначен командиром группы численностью в 14 человек. Однако, нарушив клятву и партийную дисциплину, Бобров дезертировал из отряда и стал на путь предательства. 16 июля 1942 г., то есть за день до занятия Ворошиловграда немецко-фашистскими и итальянскими войсками, он приказал бойцам своего подразделения разойтись по домам "до особого распоряжения", а сам выехал в г. Ростов-на-Дону, где и находился до прихода немцев. После оккупации областного центра он возвращается и легализуется. Благодаря Боброву гестапо и итальянскому разведывательному центру стали известны не только личный состав, пароли, вооружение и базы отряды, но и почти все коммунисты, оставшиеся для подпольной работы. После освобождения области от оккупантов Бобров был арестован, исключен из партии и предан суду как изменник Родины.
   
   * * *
   
    Следует отметить, что патриотическая деятельность "Молота" (так в книге Гордеева именуется "Молодая Гвардия" - Д.Щ) вызвала необыкновенную симпатию у местного населения и все больше и больше беспокоила гитлеровцев и их пособников. Как явствует из архивных документов, в декабре 1942 г. в Краснодон из Сталино приезжал помощник командира жандармской команды майор Галонска. Он выразил явное неудовлетворение работой сыскных служб окружной жандармерии и районной полиции и распорядился принять все меры, чтобы вскрыть подпольную организацию и подавить саботаж населения. Как писал генерал-майор госбезопасности С.И.Костенко, были подняты на ноги все силы жандармерии и полиции, "хватали всех, в чем-либо заподозренных, и путем истязаний пытались вырвать у них сведения о патриотах".
    "Мы считали, - показал во время следствия (1947 г.) капитан жандармерии Ренатус, - что этим делом руководят коммунисты и в первую очередь уничтожили их. Однако борьба против нас продолжалась.
    С целью выполнения задачи, поставленной майором Галонска, по указанию жандармерии проводится структурная реорганизация районной полиции и кадровая чистка. Была уволена часть полицейских за недисциплинированность, в том числе член партизанского отряда "Молот" М.Григорьев, и пополнен аппарат за счет более "подготовленных" в профессиональном отношении работников других немецких учреждений. 16 декабря 1942 г. приступил, например, к выполнению обязанностей следователя районной полиции юрист краснодонской городской управы М.Е.Кулешов. Через две недели он был назначен старшим следователем, получив в свое распоряжение целый штат исполнителей. "За короткое время своей работы, - заявил он на допросе, - я доказал немцам свою преданность им. В результате моей активной и сознательной работы в полиции я заслужил такое доверие у начальника жандармерии, что он лично выдвинул меня на должность начальника криминальной полиции.
    Но кто такой Кулешов и почему он заслужил такое доверие у карателей? Ответ на вопрос содержится в материалах архивов. Кулешов родился в 1900 г. на хуторе Изварино Донецкого округа (территория современного Краснодонского района Луганской области) Войска Донского. С образованием в 1919 г. Донецкой губернии этот хутор был введен в состав Луганского района и административно подчинен Сорокинскому, а с 1936 г. - Краснодонскому горсовету депутатов трудящихся. В 1919-1920 гг. Кулешов принимает активное участие в боях против Красной Армии в составе 7-го донского казачьего полка деникинской армии, а потом вместе с белыми отступал до Новороссийска, где и был пленен красноармейцами. После окончания гражданской войны Кулешов учится и работает в советских учреждениях. В 1928 г. осужден за должностное преступление. Возвратившись из мест заключения, Кулешов не расстается с мыслью о борьбе против Советской власти. Он с радостью приветствует оккупацию гитлеровцами Краснодона и, не колеблясь, вступает в непосредственное сотрудничество с ними.
    В сентябре 1942 г. по рекомендации бургомистра П.А. Черникова и его заместителя Стаценко Кулешов поступает на службу в горуправу, где выполняет обязанности юриста. Тут он сближается с работником горуправы Плотниковым, бывшим подхорунжим Гундоровского бело-казачьего полка, который в свое время особенно отличился в боях ёё против Красной Армии и получил название "георгиевский". Вскоре Плотников выезжает в Новочеркасск, где находился штаб Войска Донского. При поддержке окружного атамана полковника Иванова и представителя штаба полковника Павлова Плотников получает официальные полномочия для организации казачьих подразделений на территории Краснодонского района. Одновременно ему было вручено "Воззвание" генерала Краснова к казакам Дона, Кубани и Терека. Атаман призывал их объединиться с наступающими германскими войсками для общей борьбы против Советской власти и Красной Армии и в благодарность за верность против Советской власти и Красной Армии и в благодарность за верность казачества и "белого" движения обещал им возвратить все привилегии, дарованные царями Российской империи, а также земли угодья, конфискованные после Октябрьской революции. С целью возрождения Войска Донского станичникам предлагалось провести в день "Покровы" казачьи парады и продемонстрировать дружеское расположение к фашистскому командованию и немецкой администрации.
    Выполняя директиву Краснова, Краснодонская горуправа (в районе насчитывался 21 казачий хутор, ранее относившийся к Гундовской станице Войска Донского) обязала сельских старост обеспечить прибытие казаков соответствующих возрастов на парад в военной форме, с установленными знаками различия и при орденах. Парад состоялся 24 октября 1942 г. в Краснодоне, в нем приняли участие 70 человек. По свидетельству Кулешова, "парад не дал должного эффекта. Многие смеялись, глядя на это пестрое, разнородное "войско", в основном состоящее из стариков. Даже начальник полиции Соликовский смеялся над этим народом.
    На "торжестве" присутствовали 20 представителей немецкого военного командования и местных органов управления. С "патриотическими" речами перед казаками выступили бургомистр Краснодона П.А.Черников, атаман Гундоровской станицы Ф.Г.Власов, старый казак Г.Г. Сухоруков и немецкий офицер. Все выступавшие были единодушны в своем призыве к казакам - установить тесное сотрудничество с немцами- освободителями и объединить усилия в борьбе против Советов, большевизма и войск Красной Армии. После молебня за здравие казаков и скорую победу германской армии было зачитано и принято приветственное письмо Адольфу Гитлеру, предварительно согласованное с немцами и одобренное офицерами жандармерии.
    Текст приветствия был составлен Кулешовым 23 октября по поручению Черникова. "Такое письмо я лично составил, - признался Кулешов на допросе. Оно было резко антисоветского содержания, полно клеветы на Советскую власть и восхвалений Гитлера и его армии". Почему же работнику управы была доверена эта акция? Прежде всего потому, что коллаборационистам Краснодона импонировали его ярый антисоветизм, пронесенный в казацком сознании через классовые грозы гражданской войны и буреломные годы социалистической реконструкции, и активное сотрудничество с немецкими оккупационными властями. Учитывался также опыт его журналисткой работы. В 1933-1934 гг. Кулешов работал собственным корреспондентом газеты "За индустриализацию", в 1934-1936 гг. - собственным корреспондентом газеты "Извести" по Донбассу. Автору данной брошюры удалось разыскать копию "приветствия". Вот его полный текст.
    "Рейхсканцлеру Великой Германии
    Вождю Европы господину Адольфу Гитлеру.
    Главная квартира Фюрера
    Мы, донские казаки, остатки уцелевших от жидовско- сталинского жестокого террора своих соотечественников, отцы и внуки, сыновья и братья погибших в ожесточенной борьбе с большевиками и замученных в сырых подвалах и мрачных застенках кровожадными палачами Сталина, шлем Вам, Великому Полководцу, Гениальному Государственному Деятелю, Строителю Новой Европы, Освободителю и другу Донского казачества, свой горячий Донской казачий привет! Сегодня мы собрались по инициативе нашей районной власти и представителей Германского Командования на торжественный праздник, посвященный нашему освобождению от жидовско-коммунистической тирании, чтобы продемонстрировать наши горячие симпатии и дружбу с Германским народом и Победоносной Германской Армией.
    В тяжелых муках и страданиях прошли для нас, донских казаков, двадцать два года владычества большевистской власти. Большевистские палачи не могли простить нам нанесенными нами им обид. А эти обиды были поистине велики. Не один комиссар испытал на своей собственной шкуре силу казачьего удара штыком и шашкой и меткость артиллерийского огня в 1918-1920 годах, когда мы бились за честь казачью, за свою родную землю, за вольную жизнь, за спокойствие нашего горячо любимого батюшки Тихого Дона против большевиков.
    Мы дрались тогда под командованием нашего любимого полководца Атамана Войска Донского, казака - генерала Петра Краснова, под знаменем прославленного Гундоровского Георгиевского полка и под овеянным боевой славой знаменами других донских казачьих полков. Костями наших дедов и отцов, сыновей и братьев усеяны обширные поля Русской и Донской земли, богато они политы нашей горячей казачьей кровью.
    В неравной борьбы мы были побеждены, но не побежденным остался дух наш, и непреклонна наша воля к дальнейшей борьбе. Именно за это многие наши казаки изгнаны в далекие места пустынной Сибири, на суровые острова Северного и Белого морей, они рассеяны по всем странам земного шара, волею судьбы томятся в лагерях военнопленных.
    Наши станицы и хутора опустошены и разграблены алчными жидовскими руками, дворцы наши заросли сорными травами. Нас, казаков Краснодонского района, насильственно присоединили к Украине и сделали невольными украинцами. Но где бы ни томился наш донской казак, он твердо верит, что скоро наступит конец сталинско-жидовскому деспотизму. Над нашей истерзанной Родиной уже взошло яркое солнце свободы, о которой мы долгие годы мечтали. Германский народ и Германская доблестная Армия под Вашим гениальным руководством, дорогой фюрер-освободитель, навсегда вырвали нас из когтей хищного зверя Сталина и его приспешников. Уже свободно текут голубые воды Тихого Дона, радостно вздыхают огромные донские степные просторы, и, как и прежде, несутся по ним удалые песни свободных, вольных и счастливых донских казаков.
    Никогда больше не вернется ненавистная жидовско-коммунистическая диктатура. Мы, донские казаки, готовы в любую минуту взять в руки оружие и вместе с благодарными, славными солдатами Великой Победоносной Германской Армии громить беспощадно коммунистическую заразу до полного ее уничтожения.
    Смерть Сталину и его опричникам! Хайль Гитлер! Да здравствует Гитлер! Да здравствует наш организатор и полководец казак-генерал Петр Краснов! За окончательную победу над нашим общим врагом!
    За Тихий Дон и донских казаков! За германскую и союзные Армии! За вождя Новой Европы Адольфа Гитлера - наше могучее, сердечное казачье "ура!"
    От участников праздника и от имени 80- тысячного населения Краснодонского района голова районной управы, г.Краснодон, 23 октября 1942 г."
    Таким образом, содержание "приветственного письма" краснодонских казаков дает основание утверждать, что на территории Восточной Украины в период её фашисткой оккупации получил распространение коллаборационизм. Социальной базой его являлась прослойка населения антисоветской, националистическо-шовинистической ориентации, сформировавшаяся ещё до Великой Отечественной войны. Важную роль в организации и развитии этого антиобщественного явления сыграли немецкие, итальянские и румынские спецслужбы. Следует подчеркнуть также, что в действиях коллаборационизма восточных районов Украины явно прослеживались центробежные тенденции, особенно при разработке вопросов национально-государственного строительства. Об этом свидетельствуют намерения донецкого казачества выйти из состава Украины и территориально примкнуть к области Войска Донского, которое могло восстановлено немецкими властями как бастион борьбы против восточных народов.
    Вместе с тем казацкие верховоды Дона требовали от рядового казачества рабской покорности гитлеровским оккупантам. Политическое банкротство, патологическая ненависть к большевистской власти привели казацких заправил к предательству своего народа во время оккупации вермахтом бывшего Союза ССР. В свою очередь гитлеровцы одобрительно относились к стремлению определенной части казачества Дона и жителей Восточной Украины развернуть сотрудничество с "новым режимом". Примером такого "одобрения" и может служить перевод Кулешова на работу в районную полицию.
    Шей райполиции Соликовский не без основания считал, что Кулешов, который с завидным рвением трудился в горуправе (при его непосредственном участии насильно отправлено на работу в Германию 75 советских граждан, организована конфискация скота у жителей района, уклонявшихся от уплаты налогов), как профессиональный юрист усилит карательные акции полиции и поможет ей сломить сопротивление местного населения и саботаж мероприятий оккупационных властей. Именно этого от полиции добивались руководители жандармерии. Как показал во время следствия бывший начальник краснодонского жандармского поста Отто Шен, "...было ясно, что в городе действует организованный подпольный партизанский отряд, но выявить его нам долго не удавалось. Я каждодневно требовал от начальника полиции Соликовского и его заместителей... усиления борьбы с советским патриотическим движением. Мы сбились с ног, но не могли найти следов подпольщиков". Однако такое "усилие" полицейского контингента вряд ли бы принесло карателям успех в раскрытии подполья, если бы им на помощь не пришел предатель молодогвардейцев Г.Почепцов, который был членом отряда "Молот", знал лично некоторых членов (И.Земнухов, В.Третьякевича, О.Кошевого, Ст.Сафонова и других), присутствовал на комсомольских собраниях подпольщиков и имел представление о их деятельности.
    Разрабатывая план нападения на немецкий дирекцион, молодогвардейцы собирались после уничтожения гитлеровцев и их пособников из числа местных жителей уйти в леса, чтобы продолжить борьбу. "...Мы должны были уйти в лес, чтобы действовать как партизанский отряд", - писал впоследствии В.Левашов. В связи с этим встал вопрос о запасе продуктов питания. Но где и как запастись ими в оккупированном городе? Пришлось совершить налет на немецкую машину с новогодними подарками.
    Жандармерия бросила все силы на поиск похитителей. По указанию гаупвахмистра Зонса Соликовский и его заместитель Захаров организовали круглосуточное патрулирование и установили наблюдение за квартирами подозреваемых. И вскоре на рынке полицаи схватили подростка М.Пузырева, продававшего немецкие сигареты, похищенные молодогвардейцами в ночь с 26 на 27 декабря. На протяжении трех суток озверевшие жандармы и полицаи избивали ребенка, стремясь добыть необходимые сведения. Не получая ни воды, ни пищи, не имея ни минуты отдыха и покоя, мальчик не выдержал издевательств и назвал тех, кто вручил ему сигареты для продажи, а именно Е.Мошкова и В.Третьякевича.
    Утром 1-го января 1943 г. Почепцов увидел, как к дому Мошковых, живших по соседству, подъехали сани с немцам и полицаями, которые нашли какой-то мешок и увезли Евгения. Днем молодогвардеец Д.Фомин сообщил ему об аресте В.Третьякевича и И.Земнухова, который пошел в полицию выручать товарищей и был задержан и, будучи трусливым, неуверенным в себе и товарищах, Почепцов решил, что полиция напала на след "Молота". Он стал настойчиво вспоминать каждый шаг своей жизни после вступления в партизанский отряд... 6 октября 1942 г. он был принят в первомайскую группу, которую возглавлял сначала Б.Главан, а затем А.Попов.
    Стал участником отряда, Почепцов выполняет задания штаба: собирает оружие, распространяет листовки, участвует в хищении новогодних подарков, 20 ноября вместе с членом группы Д.Фоминым он расклеивает антифашисткие листовки в районе шахты N1-бис. По словам И.Туркенича, Почепцов был якобы инициативным и ему подпольщики доверяли. Тем не менее, как явствует из документов, инициативы и особой активности он не проявлял. В его действиях заметно прослеживается какое- то скрытое желание избежать ответственности и риска. Юноша не сумел сделать и вывесить красный флаг на шахте N1-бис в канун 25-й годовщины Великого Октября, хотя Главан заранее передал ему реактив, необходимый для покраски материи. Не удалось ему принять и партизанскую присягу. В день ее приема, 15 декабря, Почепцов (без предупреждения руководства отряда) выехал в станицу Гундоровскую за продуктами, где и пробыл два дня.
    Не выполнил "молодогвардеец" и установку штаба о неразглашении тайны подполья и соблюдения его участниками строгой конспирации. Когда его родители поинтересовались причинами нередкого отсутствия сына вечерами и секретными беседами с Фоминым и Поповым, он рассказал им, что является членом подполья. Вспоминая об этом факте, Почепцов 17 июня 1943 г., во время очной ставки с отчимом В.Г.Громовым, заявил: "О своей принадлежности к подпольной молодежной организации Громову я рассказал после октябрьских праздников, то есть в середине ноября 1942 г. В нашем доме был разговор о том, что на октябрьские праздники были вывешены красные флаги и листовки. Я сказал Громову, что это работа наших ребят, а после этого рассказал ему, что состою в подпольной молодежной организации. Кто входит в ее состав, ее структуру и так далее я не рассказывал, и Громов у меня об этом не спрашивал. Несколько позже я назвал ему участников нашей организации - Фомина Демьяна и Попова Анатолия, которые часто ходили ко мне".
    Необходимо заметить, что родители многих молодогвардейцев (Л.Андросовой, Г.Арутюнянца, В.Жданова, О.Кошевого, А.Николаева, В.Осьмухина, В.Петрова, В.Третьякевича и других) не только знали о подпольной деятельности своих сыновей и дочерей, но и всячески помогали им в оборудовании типографии, хранении оружия, радиоприемников, сборе медикаментов, перевязочных материалов, изготовлении листовок, красных флагов и тому подобном. И можно было бы понять юношескую доверчивость Почепцова, который впервые приобщился к подпольной работе во вражьем тылу и, видимо, гордился отвагой и находчивостью своих товарищей по подполью. Но его отчим являлся тайным агентом краснодонской полиции. Некоторые современные исследователи, увлеченные идеей реабилитации репрессированных в годы Советской власти, пытаются отрицать сотрудничество Громова с немецкими карательными службами и делают его мучеником НКВД. Но так ли это?
    До немецко-фашистской оккупации Краснодона В.Г. Громов работал начальником вентиляционной службы шахты N1-бис. В связи с возникшей угрозой захвата города вражескими войсками он с группой горняков района эвакуируется на восток страны и попадает в окружение. Некоторое время находится в концлагере для так называемых "перемещенных лиц". Вскоре, при перегоне колонны узников численностью до 3 тыс. военнопленных и гражданских на сборный пункт, он бежит и пробирается в Краснодон. Прибыв в город, устаивается крепильщиков на шахте N1-бис дирекциона N10. 9 октября 1942 г. Громов, после очередной беседы с заместителем начальника районной полиции Захаровым, дал согласие на сотрудничество с карателями. "Я, Громов Василий Григорьевич, - писал он, - даю настоящую подписку Сорокинской полиции в том, что я обязуюсь выявлять и сообщать полиции партизан, коммунистов, уклоняющихся от регистрации и живущих на нелегальном положении, антифашистов, ракетчиков и других лиц, ведущих враждебную немцам деятельность. В целях конспирации все свои донесения буду подписывать кличкой "Ванюша".
    Спустя некоторое время, Громов представил полиции список на 16 человек, принимавших участие шахты N1-бис при отступлении частей Красной Армии из Краснодона, и донес на уклонившихся от регистрации коммунистов Емельянова, Левкина и Труханова, которые незамедлительно были арестованы и отправлены в Германию. В ноябре 1942 г. Захаров получил сообщение об участниках истребительного батальона, оставшихся в городе по заданию советского военного командования. Эти люди, в том числе Винокуров и Паченков, были схвачены по подозрению в вышивании красных флагов на школе имени Ворошилова и других объектах Краснодона в ночь с 6 на 7 ноября. По доносу "Ванюши" как саботажники были арестованы и расстреляны коммунисты В.Артемов, М.Дымченко и К.Фомин. Всего по доносам Громова за период с октября 1942 г. по январь 1943 г. в Краснодоне и его пригородах было арестовано 34 человека (партизаны, бойцы истребительного батальона, партийные и советские активисты). Большинство из них расстреляны, замучены в застенках жандармерии и полиции или вывезены в Германию.
    Судя по архивным документам, причастен Громов и к провалу отряда "Молот". Узнав об аресте его руководителей и не находя выхода из сложившейся ситуации, Почепцов обратился за советом к отчиму. Громов сразу же предложил пасынку немедленно сообщить полиции о подпольной организации. Это предательское напутствие Громов подтвердил на допросе 25 мая 1943 г.: "Я сказал ему, что его могут арестовать и, чтобы спасти свою жизнь, он должен написать заявление в полицию и выдать участников организации. Он меня и послушал".
    Следуя совету отчимы (по другим данным - требованиям и угрозам его), Почепцов написал заявление на имя главного инженера шахты N1-бис Д.М. Жукова. "Я нашел следы подпольной молодежной организации, - сообщал он. - Когда я узнал ее руководителей, я вам пишу заявление. Прошу прийти ко мне на квартиру, и я расскажу вам все подробно. Мой адрес: улица Чкалова, N12, ход 1, квартира Громова Василия Григорьевича, 20.12.42. Почепцов Геннадий". Под заявлением "молодогвардеец" поставил дату "20.12.42", намериваясь этим показать, что он собирался выдать "Молот" ещё до ареста некоторых его участников.
    Возникает вопрос: почему Почепцов обратился с заявлением к Жукову, а не к Захарову? Этот аспект предательства бывшего подпольщика не дискутировался в советской печати, хотя и представляет несомненный интерес. На наш взгляд, такая реакция не случайна. Дело в том, что юноша не знал о сотрудничестве отчима с Захаровым, а обращаться непосредственно в полицию было уже поздно, поскольку руководители организации были арестованы и его самого могли арестовать как подпольщика. Семья Жукова, как выясняется, жила по соседству с Громовым, и Почепцов лично знал его как начальника, который открыто, во весь голос восхвалял фашизм, оккупантов, призывал краснодонцев всячески поддерживать "новый порядок" и, разумеется, пользовался большим доверием немецкого командования. Это давало основание предателю рассчитывать на соседа-коллаборациониста как на весьма "надежного человека". "Я решил подать заявление через Жукова, - показал Почепцов на заседании Военного трибунала войск НКВД, - думая, что он заявление не передаст в полицию или передаст позже, и когда я буду арестован, то буду иметь оправдание, что я подавал заявление".
    3-го января 1943 г. Почепцов был вызван в полицию и допрошен сначала Соликовским, а затем следователями Дидыком и Кулешовым. Информатор подтвердил авторство заявителя и свою принадлежность к подпольной комсомольской организации, действующей в Краснодоне, назвал цели и задачи деятельности подполья, указал место хранения оружия и боеприпасов, спрятанных в гундоровской шахте N18. Как показал Кулешов на допросе 15 марта 1943 г., "Почепцов рассказал, что он действительно состоит членом подпольной комсомольской организации, существующей в Краснодоне и его окрестностях. Он назвал руководителей этой организации, вернее, городского штаба, а именно: Третьякевича, Лукашова, Земнухова, Сафонова, Кошевого. Руководителем общегородской организации Почепцов назвал Третьякевича. Сам он состоял в Первомайской организации, руководителем которой был Попов Анатолий, а до этого Главан". Получив сведения о молодежном подполье, Соликовский отдал распоряжение срочно сформировать оперативные полицейские группы и начать аресты. Утром 5-го января Почепцов был снова доставлен в полицию и допрошен. В этот же день ему были устроены очные ставки с Мошковым и Поповым, допросы которых сопровождались зверскими избиениями и жестокими пытками. Почепцов подтвердил свои предыдущие показания и назвал всех известных ему членов организации. Как показал арестованный в 1959 г. бывший заместитель начальника краснодонской полиции В.Подтынный, по доносу и показаниям Почепцова с 5 по 11 января 1943 г. было арестовано большинство молодогвардейцев. Сам же предатель был выпущен на свободу и арестам не подвергался вплоть до освобождения Краснодона советскими войсками. Таким образом, тех сведений конспиративного характера, которыми располагал Почепцов и которые стали известны полиции, оказалось вполне достаточно, чтобы ликвидировать комсомольско-молодежное подполье.
    Тем не менее некоторые исследователи истории создания и деятельности "Молодой Гвардии", главным образом из числа "нацiонально свiдомих", отрицая возможность партийного руководства комсомольским подпольем, пытаются переосмыслить и сам факт предательства. Так, скажем, В.Ф. Семистяга утверждает, что немецкие спецслужбы установили слежку за В.Третьякевичем ещё в Луганске, где он нелегально находился после разгрома отряда И.М.Яковенко, и шли следами "Молодой Гвардии", ожидая, когда она интегрируется в более крупную коммунистическую организацию (см.:Молодь Украiни, 1993, 27 квiтня). В таком случае, следуя данной логике, приходится признать, что гестапо и полевая жандармерия способствовали созданию и росту антифашистской военизированной организации в Краснодоне, которая активно действовала около четырех месяцев в тылу противника, а его карательно- разведывательные службы не предпринимали соответствующих мер для ее ликвидации. Как свидетельствуют архивные документы советских различных организаций и ведомств, исследования историков и воспоминания очевидцев событий, на оккупированной немцами и их сателлитами территории Украины повсеместно осуществлялся жестокий фашистский режим и всякий либерализм в отношениях с местными преследовался по закону военного времени.
    Представляется также любопытным, что при этом, мягко говоря, недостаточно учитывается ситуация, сложившаяся осенью 1942 г. в партизанском и подпольном партийно-комсомольском движении в области и в Краснодонском районе в частности. В самом деле, о какой интеграции может идти речь, если из-за самочинной эвакуации партийных и комсомольских руководителей сначала на Северный Кавказ, а затем в Баку и Саратов и арестов немцами партизан и подпольщиков краснодонское подполье к моменту формирования отряда "Молот" вообще не действовало? В этом, кстати, убеждают и архивные документы военных и первых послевоенных лет. 21 апреля 1945 г на запрос Краснодонского райкома КП(б)У начальник райотдела НКГБ М.И.Бессмертный, который организовывал партизанские отряды и подпольНКГБ М.И.Бессмертный, который организовывал партизанские отряды и подпольные группы на территории района, сообщает, что антифашистские структуры никаких действий во вражеском тылу не проводили. Более того, отдельные члены отрядов и групп стали активными пособниками немецких оккупантов.
    Вызывают сомнения и доводы некоторых исследователей о полноте сведений, которыми располагали немецко-итальянские разведывательные центры. Если эти службы "вели" В.Третьякевича из Луганска в Краснодон как члена подпольного горкома ЛКСМУ, связного подпольных горкома партии и обкома комсомола и бойца партизанского отряда, то почему юноша оставался на свободе после ареста в октябре 1942 г. уполномоченной ЦК ЛКСМУ Надежды Фесенко и секретаря подпольного горкома ЛКСМУ Галины Сериковой? Ответ, несомненно, может быть один: сотрудники гестапо и СД не имели определенных сведений о юном подпольщике. Как вспоминал брат Виктора Михаил Иосифович во время беседы с автором, в списке партизан, который был передан вражеской агентуре командиром группы отряда Бобровым, имени младшего сына семьи Третьякевичей не значилось, потому что он был зачислен в отряд в последний момент, то есть перед выходом его на место базирования. Кроме того, было бы крайне необъективным и несправедливым упускать из поля зрения тот очевидный факт, что головорезам гестапо не удалось вырвать у Фесенко и Сериковой показания против Виктора. Именно их героической стойкости в фашистском застенке юный подпольщик обязан свободой действий и возможностью продолжать борьбу против оккупантов почти до самого освобождения Краснодона Советской Армией в феврале 1943 г.
    Не выдерживают критики и "новации" об отсутствии предателей. Можно было бы не останавливаться на этой стороне поднятой темы, если бы не существовали определенные морально-нравственные нормы, которыми никогда не пренебрегают граждане цивилизованного общества. Речь идет о том, что далеко не всякое преступление направленное против человека как борца за свои права, может быть забыто или оправдано за давностью срока или в силу экстремальных условий его совершения. Разоблачая несостоятельность тезиса "предатели появились потом", В.П. Минаев - брат участницы "Молодой гвардии" Н.Минаевой - в интервью корреспонденту газеты "Товарищ" (N21,1995г.) заявил: "Для меня, очевидно, это не просто ложь, это злоумышленная идеологическая позиция, с которой можно вести огонь по кому угодно... На самом деле подозреваемые в предательстве были арестованы сразу или в первые месяцы после освобождения Краснодона. Но не все были наказаны - свидетелям не удалось убедительные показания подтвердить документами, так как немцы документы уничтожали.
    Да, это верно. Немецкие карательные службы (гестапо, СД, жандармерия, полиция и др.) при отступлении своих воинских частей аккуратно вывозили архивы или уничтожали их в спешном порядке. Подтверждением сказанному могут служить показания старшего следователя краснодонской полиции Т.В.Усачева, который на допросе 20 августа 1946 г. заявил: "31 января 1943 г., когда Красная Армия подошла к реке Северный Донец и находилась уже в 20 км от Краснодона, Соликовский предложил мне собрать все следственные дела, в том числе и дело по "Молодой Гвардии", отвести в г.Ровеньки и сдать в окружную жандармерию. Туда же мы стали перегонять всех арестованных, содержащихся в полиции города Краснодона. Когда я приехал в Ровеньки, начальник окружной жандармерии отказался принимать от меня дела в связи с тем, что они уже сами готовились к отступлению. Тогда я положил дела в шкаф и примерно 11 февраля 1943 года при дальнейшем отступлении в немецкий тыл я положил их на подводу и повез с собой. Отъехав от города Ровеньки примерно на 10-15 км, я развел костер и сжег в нем все следственные дела краснодонской полиции, в том числе дело "Молодой гвардии".
    Однако сохранились документы советских, в том числе военных, правоохранительных органов, проливающие свет на довольно запутанную ситуацию вокруг "Молодой гвардии". Вот один из них - специальное сообщение наркома внутренних дел Украинской ССР Сергиенко "О гибели подпольной комсомольской организации "Молодая гвардия" в Краснодонском районе Ворошиловградской области" от 31 марта 1943 г. секретарю ЦК КП(б)У Н.С.Хрущеву. В указанном донесении говорится: "На помощь жандармерии и полиции пришел Почепцов Геннадий Прокофьевич, член организации, который, зная о деятельности и составе "Молодой гвардии", выдал разведке всю организацию Предатель Почепцов Геннадий Прокофьевич арестован, ведется следствие".
    Важно заметить, что факт предательства не отрицали и коллаборационисты Краснодонского района. Так, бывший полицейский И.Н. Черенков на допросе 13 июля 1946 г. утверждал, что "организация "Молодая гвардия" была раскрыта в результате предательства члена этой организации Почепцова Геннадия". Упоминавшийся выше бывший следователь Усачев также свидетельствовал о предательской акции Почепцова. На одном из допросов он показал: "В книге регистрации дел, которая специально велась в полиции, Кулешов при мне записал: "заявление Почепцова о существовании в г.Краснодоне подпольной организации "Молодая гвардия". Бывший юрист краснодонской горуправы и старший следователь полиции М.Кулешов поясняя причины провала комсомольско-молодежного подполья, во время следствия заявил: "Тщательные поиски виновных в распространении листовок-воззваний и вывешивании флагов были безуспешны, что приводило в бешенство немецкую жандармерию, и последняя поэтому требовала от Соликовского принятия решительных мер, а последний, в свою очередь, "нажимал" на своих участковых инспекторов полиции. В разгар организационной деятельности "Молодой гвардии" и пришел на помощь полиции Почепцов Геннадий.
    Наконец, нельзя не учитывать признания самого информатора который, между прочим, никогда не отрицал личной причастности к предательству краснодонского подполья и охотно припоминал мотивы и детали своего преступления. Подтвердил он его и на очной ставке с М.Кулешовым 14 июля 1943 г. "Я действительно подал заявление на имя начальника шахты N1-бис Жукова, в котором говорил о своем намерении выдать немецким властям участников краснодонской подпольной молодежной организации", - признал Почепцов в присутствии бывшего следователя немецкой полиции.
   
   
   
   
   * * *
   
   
    Для расправы над молодогвардейцами была привлечена свора извергов и садистов численностью более 70 человек, в том числе такие преданные немцам полицейские, как: Авсецин, Бауткин, Давиденко, Дидык, Изварин, Кубышкин, Лукьянов, Марченко, Мельников, Новиков, Плохих, Себастьянов, Тукалов, Черенков, Шкуркин и другие.
    Вот далеко не полные характеристики некоторых карателей:
    Соликовский - комендант и начальник полиции Краснодонского района; "непревзойдённый палач", участник арестов недовольных фашистским режимом жителей, зверских допросов и пыток заключенных. Проявлял исключительное угодничество перед гитлеровцами.
    Захаров - заместитель начальника районной полиции. Настоящая фамилия - Шульга, до Великой Отечественной войны проживал в г. Днепродзержинске, за кражи был судим. Бежав из-под стражи, похитил документы у гражданина Захарова и по ним скрывался на территории Донбасса до оккупации его немецко-фашистскими войсками. Был принят на службу к оккупантам на должность начальника криминального отдела краснодонской полиции. За активную карательную деятельность был повышен в должности до заместителя начальника полиции. Участвовал в арестах, избиениях, пытках и казни молодогвардейцев".
    Кулешов - с 16 декабря 1942 г. по 10 января 1943 г. старший следователь краснодонской районной полиции. Допросил 15 молодогвардейцев. По его указанию к арестованным применялись самые мучительные, самые изощренные пытки.
    Лукьянов - старший полицейский, в 1919-1920 гг. служил в белоказачьих войсках генерала Краснова и участвовал в боях против частей Красной Армии. В 1933 г. общим собранием колхозников исключен из колхоза и за антисоветскую пропаганду осужден к 10 годам исправительно- трудовых лагерей. Бежал из-под стражи и скрывался на территории Донецкого бассейна до оккупации его гитлеровцами. Свои услуги немцам предложил в первые дни их вступления в Краснодон. Участник расстрела 32 заложников в парке имени Комсомола, а также арестов, истязаний и казни молодогвардейцев.
    Мельников - полицейский, отличался особой жестокостью, участвовал в расстреле заложников, обысках на квартирах краснодонцев, облавах, арестах, пытках и казни молодогвардейцев.
    Орлов - бывший офицер деникинской армии. В 1922 г. как участник борьбы против Советской власти подвергался аресту. В 1934 г. за хищение колхозной собственности был осужден к 10 годам ИТЛ. Затаив ненависть к Советской власти, сознательно остался на оккупированной территории и поступил на службу к карателям. За преданность "новому режиму" был назначен заместителем начальника краснодонской районной полиции, а затем как активный организатор и исполнитель кровавых акций возглавил ровеньковскую районную полицию. Участник расстрела заложников и казни молодогвардейцев в Ровеньках.
    Подтынный - бывший офицер Советской Армии. В августе 1941 г. попал в окружение на территории Киевской области, был пленен немцами и отправлен в г.Умань в лагерь для военнопленных. Через два месяца бежит из лагеря и пробирается в Константиновский район Сталинской области. Летом 1942 г. переезжает в оккупированный Краснодон и добровольно поступает на службу в немецкую полицию. До октября служит рядовым полицейским и ответственным дежурным, потом назначается начальником участковой полиции и комендантом поселка Первомайка. Принимал непосредственное участие в расстреле в Краснодоне около 60 граждан еврейской национальности, организовывал обыски в квартирах жителей и отправлял их на каторжные работы в Германию. В конце декабря 1942 г. возглавил операцию по уничтожению группы советских парашютистов в районе хутора Нижний Батырь Краснодонского района (четыре десантника были убиты, пятому удалось скрыться). За эту операцию Подтынный получил чин фельдфебеля и в начале января 1943 г. повышен в должности до заместителя начальника полиции района по строевой части. Под его руководством с 3 по 19 января 1943 г. арестованы и допрошены 18 молодогвардейцев, проживавших в Первомайке. Подтынный конвоировал изувеченных пытками юношей и девушек к месту их казни и там, возле шурфа N5, снимал с них верхнюю одежду и делил ее между полицейскими.
    Усачев - старший следователь краснодонской районной полиции. В 1919-1920 гг. в составе войск генерала Краснова участвовал в боях против Красной Армии. В 1931 г. отец Усачева раскулачен, а имущество передано в колхоз, что еще более укрепило в нем злобу против советского строя и большевиков. Когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз и немецко-фашисткие войска при поддержке своих сателлитов добились впечатляющих успехов на восточном фронте, Усачев-младший от души радовался, предвкушая близкий крах Советской Армии и ненавистной ему Советской государственной власти. Он ждал этого нестерпимо долго и при случае с затаенной готовностью изменил Родине и пошел доказывать оккупантам свою холуйскую верность. Он служил им преданно, беспрекословно выполняя все их распоряжения. Именно Усачев вел следствие по делу партизанского отряда "Молот", с невероятной жестокостью применяя чудовищные пытки арестованных и лично вынося заключение о их виновности и необходимости расстрела.
   Аналогичного типа биографии и у остальных карателей. Все они, судя по материалам следствия, считали себя обиженными Советской властью и стремились служить гитлеровцам, как говорится, верой и правдой.
   Служебные помещения краснодонской полиции превратились в камеры страшных истязаний. Как стало известно позднее, жандармы, прибывшие в составе карательной команды из г.Магдебурга, имели секретную инструкцию, предписывавшую им применять всевозможные "меры физического воздействия" при допросах арестованных. И каратели выполняли их усердно. Узников помещали в холодную камеру с ледяной водой, связывали им за спиной руки с ногами и подвешивали, избивали резиновым кабелем, давили им дверью пальцы на руках и ногах, загоняли под ногти раскаленные иголки, вырывали волосы, выкручивали руки, вырезали звёзды, выкалывали глаза, отрезали куски тела и даже (!)... отрубали головы. В здании полиции постоянно слышны были душераздирающие крики, арестованных водили залитых кровью, в одежде разорванной в клочья. М.Я. Борц, которая арестовывалась полицией как заложница и некоторое время содержалась в тюрьме, вспоминала: "Я решила лечь на пол, но не успела сделать это, как вдруг услышала душераздирающие крики, затем глухие стоны. Я подошла к двери, опустилась на колени и через замочную скважину стала наблюдать за коридором. По коридору пробежал полицейский с ведром в руках, пронесли шомпола, какие-то широкие ремни и веревки. Где-то недалеко снова раздались душераздирающие вопли. Я не выдержала, встала и отошла от двери. Избивали и мучили людей часов до двух ночи, затем все стихло. До утра я не смыкала глаз".
   А вот сцена чудовищной расправы карателей над Тюлениным. В конце января 1943 г. Соликовский и Захаров привели на очередной допрос Сергея. По свидетельству бывшего следователя полиции Черенкова, "он был изуродован до неузнаваемости, лицо покрыто синяками и распухло, из открытых ран сочилась кровь. Тут же вошли три немца и вслед за ними явился Бургардт (переводчик - А.Г.), вызванный Соликовским. Один немец спросил Соликовского, что это за человек, которого так избили. Соликовский объяснил. Немец, как разъяренный тигр, ударом кулака сбил Сергея с ног и кованными немецкими сапогами стал терзать его тело. Он со страшной силой наносил ему удары в живот, спину, лицо, топтал и рвал на куски его одежду вместе с телом. Вначале этой страшной экзекуции Тюленин подавал признаки жизни, но вскоре он умолк и его замертво выволокли из кабинета. При этом ужасном побоище беззащитного юноши присутствовал Усачев".
   Необычайная стойкость, бесстрашие и выдержка Тюленина бесили гитлеровцев и вызывали у них чувство бессилия и растерянности. Бывший начальник краснодонского жандармского поста Отто Шен на следствии признал, что "Тюленин держал себя на допросе с достоинством, и мы удивлялись, как могла у еще молодого человека выработаться такая крепкая воля. По-видимому, презрение к смерти породило в нем твердость характера. Во время пыток он не проронил ни слова о пощаде и не выдал никого из молодогвардейцев".
   Пыткам и истязаниям узников подвергали не только жандармы и полицаи, но офицеры и солдаты воинских частей, находившихся в Краснодоне.
   Об изуверской форме допросов и ужасах пыток можно судить по факту поведения переводчицы жандармерии Лины Артес (немки по национальности, девичья фамилия Римпель), которая просила командование освободить ее от работы, потому что не выносила страшных зрелищ. На допросе 9 июля 1947 г. Ренатус говорил: "...Переводчица Лина Артес просила освободить ее от работы, так как жандармы во время допросов слишком грубо обращаются с арестованными. Гауптвахмистр Зонс после обеда якобы сильно избивал арестованных. Я удовлетворил ее просьбу и говорил по этому вопросу с Зонсом. Он признался, что действительно избивал арестованных, но по той причине, что другим путем не мог добиться от них показаний".
   Кроме всего прочего, мучения юных подпольщиков усиливались ещё и тем, что их постоянно морили голодом. Это бесчеловечная и изуверская акция использовалась карателями как "эффектный" способ подрыва физических и моральных сил молодогвардейцев. "На всех арестованных, - свидетельствует Шен, - я не затратил ни одного килограмма хлеба, не говоря уже о других продуктах питания, хотя они у нас содержались по 10-12 суток. Им не давали вволю воды.
   Материалы судебных процессов, прошедших над изменниками Родины в 1943, 1946-1947, 1959 и 1965 гг. и гитлеровцами, убедительно свидетельствуют о великой духовной стойкости и беспримерном мужестве молодых краснодцев, многие из которых, едва сойдя со школьной скамьи, навсегда вошли в бессмертие. Глубоко прав исследователь С.Преображенский, который заметил, что "нельзя оставаться равнодушным, листая эти пожелтевшие от времени страницы нашей истории".
   Несмотря на варварскую жестокость, тяжелейшие пытки, которым подвергались комсомольцы в полицейских застенках, их воля к сопротивлению и чувство товарищества, заложенные в семье и закрепленные в школе, не были подавлены карателями. Избитые до потери сознания, изуродованные до неузнаваемости, они упорно отказывались давать показания. И только после применения к ним жесточайших пыток начинали кое-что говорить о своей работе в организации, стараясь умолчать о товарищах. И даже под пытками молодогвардейцы вели себя с достоинством, держались гордо, смело и открыто выражали ненависть к фашистам и их прихвостням-палачам. Ульяну Громову подвешивали за волосы, вырезали на спине пятиконечную звезду, отрезали грудь, прижигали тело каленым железом и раны посыпали солью, сажали на раскаленную плиту. Пытки продолжались долго и беспощадно, но она молчала. Когда, после очередных избиений, следователь Черенков спросил Ульяну, почему она держит себя так вызывающе, девушка ответила: "Не для того я вступила в организацию, чтобы потом просить у вас прощения; жалею только об одном, что мало мы успели сделать! Но ничего, быть может, нас еще успеет вызволить Красная Армия!"
   Мужественно держались на допросах и многие другие молодогвардейцы. Ничего не добились палачи от А.Бондаревой, Л.Иванихиной, И.Земнухова. Многие узники даже во время истязаний делали патриотические заявления. Так, Евгений Мошков заявил Соликовскому: "Вы можете меня вешать! Слышите? Все равно моим трупом вам не заслонить солнце, которое взойдет над Краснодоном!" Когда садисты издевались над Тюлениным, он, превозмогая боль, кричал: "Да здравствует Ленинский комсомол! Да здравствует Сталин!"
   С утонченной жестокостью Соликовский, Кулешов, Усачев и свора их пособников пытали комиссара отряда Виктора Третьякевича. Каратели понимали, что юноша владел солидной информацией о составе и деятельности ворошиловградско-краснодонского партийно-комсомольского подполья и стремились пытками вырвать у него сведения об участниках антифашистского движения. На протяжении 10 суток Виктору было нанесено 285 ударов плетьми с металлическими наконечниками, два раза его подвешивали за шею, пытали электрическим током, вводили в организм специальный препарат, притупляющий работу мозга и ослабляющий силу воли, но арестант молчал. Бывший бургомистр Краснодона П.А. Черников, арестованный немцами за "недостаточно активную работу", находился в тюрьме во время расправы карателей над молодогвардейцами. И позднее, во время следствия по делу Мельникова, он подтвердил жестокое избиение Третьякевича полицейскими. "Когда я содержался в камере краснодонской полиции", - показал Черников 12 апреля 1965 г., - я через отверстие в стене несколько раз разговаривал с содержащимся в камере молодогвардейцем Третьякевичем Виктором. В разговоре со мной он говорил, что их на допросах полицейские избивают. О себе он, в частности, говорил, что его избивали Давыденко, Дидык, Лукьянов и Мельников".
   Но даже в каземате Виктор не перестает заботиться о товарищах. Он передает на волю четыре записки, свидетельствующие о большой силе духа и горячей сыновней любви к родителям. Вот одна из них: "Здравствуйте, папа и мама. Получили ли Вы мои сапоги и брюки, которые я Вам послал в обмен мне принесенным?.. принесите немного табачку и вазелину или цинковой мази. Привет Марусе (сестра Виктора - А.Г.), Нюсе Соповой. Целую, Виктор".
    Большой интерес к Виктору проявили сотрудники гестапо и СД. Немецкой разведке стало известно, что его старший брат Михаил возглавляет подпольный горком партии и одновременно является комиссаром партизанского отряда. Как раз в это время гитлеровцы охотились за Михаилом, разослали его фотографии во все военные комендатуры, городские и районные отделения гестапо, назначили награду в 20 тыс. марок тому, кто поймает или уничтожит руководителя подполья. В поле зрения Шена и Зонса попал также тот факт, что Виктор некоторое время находился в партизанском отряде, принимал участие в его боевых операциях и выполнял поручения секретарей подпольных областных и городских комитетов. Поэтому во время допросов гестаповцы, сотрудники СД и разведцентра принимали все меры физического и морально- психологического воздействия, чтобы заполучить так необходимые им сведения о месте нахождения подпольного городского комитета КП(б)У, его секретаря, средствах и методах связи с советским тылом; настойчиво пытались выявить шифры, пароли, явки, связных, конспиративные квартиры городского подполья. Но и Виктор прекрасно понимал коварный замысел гитлеровцев и героически сражался с врагом до последнего дыхания. Как заметил Михаил Иосифович в беседе с автором, он и его товарищи по борьбе своими жизнями и возможностью дальнейшей подпольной деятельности во вражеском тылу во многом обязаны мужеству и стойкости Виктора. Убедившись в невозможности склонить юношу к предательству, палачи применили все наиболее "эффективные" номера пыток, в том числе металлический "козел", подогреваемый до соответствующей температуры, выкололи юноше глаза, выкрутили руки и казнили вместе с другими узниками.
   Не будучи в силах сломить стойкость молодогвардейцев, каратели пытались идейно и морально разоружить их, разъединить и подорвать у них веру в идеалы. С этой целью по указанию Кулешова, оклеветавшего И.Земнухова, Г.Лукашова и А.Попова, среди арестованных был пущен слушок о том, что Третьякевич якобы не выдержал побоев и дал показания. Эту клевету Кулешов повторил и во время следствия, заявил, что он назвал до 30 участников подпольной организации, в результате чего были проведены дополнительные аресты. Версию Кулешова поддержал и бывший следователь полиции Усачев, который на допросе 6 ноября 1947 г. пытался убедить следствие в том, что "Третьякевич после избиения дал признательные показания и назвал ряд подпольщиков".
   К сожалению, показания коллаборационистов нашли отражение в специальной справке комиссии Ворошиловградского обкома КП(б)У, расследовавшей деятельность краснодонского партийно-комсомольского подполья. Заключение комиссии о том, что Третьякевич проявил малодушие и трусость, не выдержал пыток и, "стремясь спасти себя", выдал фамилии молодогвардейцев, "благодаря чему полиции удалось схватить почти всех членов "Молодой гвардии", перечеркнуло имя мужественного патриота и легло тяжелым камнем печали на материнское сердце (отец Виктор умер в 1943 г. с твердой уверенностью в том, что сын - не предатель. Последними предсмертными словами его, по свидетельству Анны Иосифовны, были: "Нет, не поверю, мать, не поверю").
   В январе 1943 г. Ренатус отдал распоряжение расстрелять краснодонских подпольщиков. О своем приказе Ренатус вспоминал на допросе: "Я давал окружному руководителю Веннеру указание о расстреле не только коммунистов и евреев, но и комсомольцев в Краснодоне, указав на то, что их следует подвергать "особому обращению" (то есть расстрелу - А.Г.), если они изобличены в совершении актов саботажа и поджоге биржи труда, вывешивании флагов на здании промышленности и в распространении листовок в городе, а также в попытке разграбить армейскую машину".
   В кровавой акции приняли участие жандармы Зонс, Айхгорн, Кляйн, Ледер, Эрвин, Ян, голова горуправы Стаценко, Соликовский, его заместители Захаров и Подтынный, полицейские Давиденко, Бауткин, Изварин, Лукьянов, Марченко, Мельников, Шкуркин и др. Холодными темными ночами 15, 16 и 31 января 1943 г. каратели сбросили в 52-метровый шурф шахты N 5 молодогвардейцев. Вместе с ними были казнены и члены партийной группы Ф.П.Лютикова, Н.П.Баракова. Привлеченный к уголовной ответственности участник казни патриотов полицейский Давиденко показал: "...Особое влияние на них оказал казненный вместе с ними председатель Краснодонского горсовета Яковлев, который со связанными руками смело, с поднятой головой сам пошел к стволу шахты и во весь голос воскликнул: "Умру за Сталина!" Его живым сбросили в ствол шахты".
   Перед смертью юноши и девушки, в большинстве своем еще школьники, вели себя смело и мужественно, продолжая борьбу до последней минуты жизни. По свидетельству Давиденко, "...Третьякевич схватил Захарова и пытался с ним прыгнуть в ствол шахты. У самого ствола шахты Захаров с трудом освободился из рук молодогвардейца, который живым был сброшен в ствол". Владимир Жданов, когда его стали подводить к шурфу, бросился на Соликовского, схватил и с криком "Хоть один паразит пойдет с нами!" стал тащить его к краю бездны. "Еще несколько секунд, и они оба упали бы в колодец. Но подоспел Захаров и выстрелил в голову этому парню", - свидетельствовал Давиденко. И, чтобы ускорить расправу, связанных юношей сбивали с ног, у девушек поднимали и закручивали над головой платья, по одному подтаскивали к стволу, стреляли в затылок и сбрасывали в шурф жертву. Гитлеровцы и их пособники стремились не только физически уничтожить противников фашистского режима, но и подавить их морально и психологически. Каратели мстили советскому молодому поколению, выросшему в условиях народной власти, за духовно-нравственное превосходство, за преданность социализму, идеалам равенства и свободы. И, надо подчеркнуть, молодогвардейцы отчетливо сознавали это и умирали с редким самообладанием. Когда полицейские пытались подтащить Сергея Левашова к шурфу, он оттолкнул их и сам прыгнул в бездну, успев крикнуть: "Привет родителям!"
   Но было бы несправедливым сказать, что юные краснодонцы не хотели жить, не дорожили жизнью. Нет, как и все молодые, они любили голубое небо и весенние цветы, пенье птиц и раздольную донецкую степь. Прощаясь в ровеньской тюрьме с узницами М.Поповой, С.Заболоцкой и А.Пикаловой, задержанными румынской жандармерией после перехода ими линии фронта, Любовь Шевцова говорила: "Передайте всем, что я люблю жизнь... Впереди у советской молодежи еще не одна весна и не одна золотая осень. Будет еще чистое мирное голубое небо и светлая лунная ночь, будет очень, очень хорошо на нашей дорогой и близкой всем нам Советской Родине!".
   Но жажда жизни, насыщенная ненавистью к врагу, принесшему рабство и смерть, придавала молодогвардейцам силы и крепость духа в самую трудную минуту и призывала их к борьбе и мести за поруганную юность. 31 января 1943 г. Анатолия Ковалева, В.Загоруйко, Ю.Виценовского и М.Григорьева подвозили к шурфу шахты N5. Полицейских было девять человек, пьяные, с автоматами. И все же мелькнула мысль: бежать. Анатолий огляделся и быстро шепнул Григорьеву: "Миша, давай бежать!". Собрав последние силы, ребята освободили связанные телефонным кабелем руки и бросились бежать в разные стороны. Переводчик полиции Бургардт застрелил Григорьева, в Ковалева стрелял полицейский Терентьев, однако юноша, раненный в левую руку, сумел скрыться. Несколько позднее полицейские Авсецин и Бауткин нашли только его простреленное пальто. Сначала Ковалев скрывался в Краснодоне, а затем, опасаясь преследований полиции, покинул город и, к сожалению, пропал без вести.
   И ещё об одном моменте, не нашедшем освещения в советской печати как в ходе войны, так и в послевоенные период. Речь идет о том, что палачи не оставляли в покое родителей молодогвардейцев даже после казни последних на территории шахты N5. Преследуемые звериным инстинктом алчности, они с безудержным цинизмом продолжали обыски и изымали у них вещи и продукты. Причем это осуществлялось под предлогом подготовки арестованных к отправке в Ворошиловград и Германию. Об этом свидетельствуют показания бывшего полицейского И.И.Колотовича, который 3 октября 1943 г. следствию заявил: "Мы считали, что для своих детей родители ничего не пожалеют, и таким путем нам удалось получить от них хорошие вещи и продукты... Но нам это не помогло, и мы насильственным образом производили изъятие вещей и продуктов. Сначала мы приехали к матери молодогвардейца Бондарева. Она жила очень бедно, в небольшой землянке, и брать у нее было нечего, однако Давиденко, как один из жадных среди нас, разыскал к Бондаревой и взял себе старые перчатки, а для Севостьянова - старые носки.
   На отказ сестры Николаева дать что-либо я, Давиденко, Севостьянов и другие полицейские произвели обыск в доме и насильно забрали у нее мужское пальто и тушу баранины. Приехав к семье молодогвардейца Попова Анатолия, мы начали требовать продукты и вещи. Мать Попова жила очень бедно и нам ничего не дала. Приступив к обыску, мы обнаружили и забрали себе последнее сало и фотоаппарат".
   В то время, когда молодогвардейцев расстреливали у шурфа, Шевцову ещё продолжали допрашивать и пытать. Каратели стремились найти рацию, установить, с кем она была связана по разведработе, однако сломить комсомолку не могли. Бывший следователь полиции Усачев во время следствия по его делу признал, что несмотря на пытки, Люба ни в чем не созналась. Как известно, в январе 1943 г. немецко-фашистские войска под ударами советских армий покатились на запад, и Краснодон снова становится прифронтовым городом. Поэтому Шевцова, а также Д.Огурцов, С.Остапенко и В.Субботин под конвоем немецких солдат и полицейских во главе с Усачевым были доставлены в Ровеньки. Там Шевцову как радистку-разведчицу допрашивал начальник полиции Орлов. Однако и он никаких признаний от арестованной не добился. Тогда ее переводят в жандармерию, которая подвал местной больницы превратила в каземат пыток и истязаний. Теперь с Шевцовой "работали" командир жандармского взвода Бернгардт Венер и его заместитель Иозеф Фромме, совершившие много злодеяний на временно оккупированной территории района. Только в лесной зоне Ровеньков по их распоряжению и при их непосредственном участии были расстреляны 375 советских граждан. В начале февраля 1943 г. в лагере для советских военнопленных, находившегося в районе шахты N30-35 "Михайловка", по указанию Венера жандармы и полицейские уничтожили 117 бойцов и командиров Красной Армии. Всего за время оккупации Ровеньков гитлеровцы расстреляли и замучили 832 человека и сотни людей выгнали на каторгу в Германию. Много арестованных умерло от болезней и истощения.
   Веннер и его подручные добивались от Шевцовой признания о причастности к советской разведке. Как каратели-профессионалы, прошедшие специальную подготовку в Магдебурге, Венер и Фромме отдавали отчет в ценности информации, которой располагала арестованная и принимали все меры "принуждения", чтобы заставить ее заговорить. Любу избивали до потери сознания, подвешивали за шею, вырывали волосы, прижигали тело каленым железом, загоняли под ногти иглы и тому подобное. Однако "пианистка" молчала, держалась стойко и государственной тайны не выдавала. Измученная, она находила в себе ещё силы шутить и петь советские песни. Об этом рассказали советские разведчицы С.Заболоцкая, А.Пикалова и М.Попова, находившиеся вместе с Шевцовой в камере ровеньковской жандармерии. Они советовали Любе бежать, поскольку она хорошо знала местность и сравнительно легко могла найти убежище. Но Люба почему-то считала, что будет удобнее сделать побег во время переправки ее в областной центр. К сожалению, гитлеровцы; готовившиеся в то время к эвакуации из Ровеньков, получили указание ее расстрелять.
   Разысканный чекистами и привлеченный в свое время к ответственности жандарм Якоб Шульц в ходе следствия показал, что Шевцова была расстреляна 8 или 9 февраля 1943 г. на окраине Ровеньков - в Гремучем лесу совместно с группой советских граждан. Как заметил Шульц, Люба на месте казни стояла гордо выпрямившись, с ее головы спадал большой белый платок, обнажив белокурые волосы. По словам карателя, так смело и бесстрашно может идти на смерть только человек, знающий за что умирает. Руководивший экзекуцией Фромме подал команду, раздался залп, жертвы стали падать. Только одна Шевцова продолжала стоять неподвижно да неистово кричавший ребенок лез к краю ямы и звал свою мать. Фромме, как разъяренный зверь, подбежал к Шульцу, спрашивая, в чем дело. Оказалось, что у него отказал карабин, произошла осечка. Фромме приказал жандарму Холлендеру выстрелить. Раздался выстрел, и Люба, безжизненная, упала в могилу. Так перестало биться сердце неустрашимого бойца невидимого фронта, до последнего удара сохранившее верность долгу и неугасимую любовь к родной земле. Согласно показаниям бывших руководителей жандармских и полицейских команд, в Ровеньках были расстреляны молодогвардейцы Д.Огурцов и В.Субботин.
   Здесь же, в каземате ровеньковской жандармерии, допрашивались О.Кошевой и С.Остапенко. Они также подвергались пыткам и истязаниям. Гитлеровцы проводили ставки Остапенко с Кошевым, стремясь выяснить недостаточно известные им формы и методы деятельности краснодонского подполья и выявить новых участников антифашистского движения. Судя по архивным данным, Кошевой показал, что он является одним из руководителей комсомольской организации и членом штаба партизанского отряда "Молот", но якобы отказался дать какие-либо сведения о его организационной структуре и назвать своих товарищей в общей борьбе. В целом же ситуация вокруг Кошевого покрыта пеленой загадок и туманом сомнений. Как явствует из документов бывшего всесоюзного комсомольского архива (ф.1 оп.6, д.310), 23 января 1943 г. Кошевой при помощи молодого полицейского пытался совершить побег из камеры ровеньковской жандармерии, однако, обессиленный пытками, потерял сознание во дворе тюрьме и был подобран охраной. И поэтому на следующий день он, совершенно седой, был якобы расстрелян. Есть и другие довольно противоречивые сведения о казни молодогвардейца...
   
   * * *
   
    Почти одновременно с правительственным сообщением о награждении молодогвардейцев завершился процесс по делу предателей Родины и комсомольского подполья Громова, Кулешова и Почепцова. Они были арестованы в феврале-марте 1943 г. в Краснодоне. Чтобы смягчить свою вину, Почепцов непосредственный виновник провала и разгрома подполья, уже на первом допросе бросает тень на Виктора Третьякевича. Отвечая на вопрос советского следователя о том, что побудило его предать членов партизанского отряда "Молот", Почепцов сослался на И.Земнухова, который якобы 18 декабря 1942 г. сообщил ему, что Третьякевич предал организацию и что полиция располагает о ней сведениями. Эта новость якобы и подтолкнула Почепцова к составлению заявления в краснодонскую полицию. Мотивация его, по заявлению подследственного, была такова: если комиссар нарушает клятву и разглашает тайну отряда, то почему он, рядовой партизан, ещё не принявший присяги, не может ради сохранения своей жизни и членов семьи преступить закон подполья? Именно так первоначально Почепцов и пытался объяснить причины своего подлого предательства. Однако под давлением фактов, имевшихся у правосудия, он вынужден был отказаться от своей лжи и признать личную причастность к гибели большой группы краснодонцев. 5 июня 1943 г. предатель заявил следователю: "Ни о каком предательстве Третьякевича мне не было известно".
    Искусным мастером клеветы, как уже отмечалось ранее, оказался и бывший старший следователь краснодонской районной полиции М.Кулешов. По его словам, В.Третьякевич вначале не давал показаний, но, когда ему показали протокол допроса Почепцова, сознался и показал, что прибыл в Краснодон из партизанского отряда, действовавшего в районе г.Ворошиловграда, и по своей инициативе создал партизанский отряд. В то же время Кулешов утверждал, что Третьякевича жестоко избивали. 28 мая 1943 г. Кулешов показал: "Из числа арестованных, допрашиваемых мной, избивали Третьякевича и Земнухова. Причем Третьякевича избивал в моем присутствии сам Соликовский, а Земнухова избивал Плохих по распоряжению Соликовского, так как он долгое время не хотел сознаваться в принадлежности к подпольной молодежной организации".
    Но если Третьякевич сознался после предъявления ему протокола допроса Почепцова, зачем же палачи применили к нему самые мучительные номера пыток, в ходе которых выкрутили руки, выкололи глаза и тому подобное? На этот вопрос Кулешов не сумел дать вразумительный ответ. Да и что мог сказать бывший следователь, если ситуация в полицейском застенке складывалась не так просто, как он пытался представить во время следствия. Судя по показаниям бывших полицейских Ф.Лукьянова и И.Мельникова, заместителя начальника полиции В. Подтынного, как ни старались Соликовский и его подручные, Третьякевич не дал нужных сведений полиции. А те сведения, которыми оперировал Кулешов на допросе, клевеща на молодогвардейца, были получены из других источников, в том числе от сотрудников Ворошиловградского гестапо и Почепцова, который знал о некоторых боевых операциях и политических акциях отряда "Молот" октября-декабря 1942 г., чего было вполне достаточно, чтобы составить партизанско-подпольную биографию комиссара и затем обвинить его в малодушии и трусости.
   Несколько лет тому назад во время лекции о "Молодой гвардии" мне поступил вопрос: что же побудило Кулешова "приписать" Виктору Третьякевичу показания Почепцова и выставить героя в роли предателя комсомольского подполья? Должен сказать, вопрос далеко не праздный, и не случайно он не получил научного освещения. Те авторы, которые пытались пролить свет на данный аспект проблемы, делали упор на навет как специфический прием психологической обработки советских граждан, используемый карательными службами противника. Однако это, так сказать, - пояснения общего порядка. Ответ же кроется, на наш взгляд, в субъективной стороне отношений Кулешова и семьи Третьякевичей. Как заметил однажды старший брат Виктора Михаил Иосифович, главным мотивом кулешовского навета явилось чувство мести. В 1938-1939 гг. Михаил Иосифович работал первым секретарем Краснодонского райкома партии. Честный и принципиальный партиец, он часто критиковал и даже привлекал Кулешова как юриста и адвоката к административной ответственности за злоупотребление служебным положением и необъективную подготовку судебных дел. Не исключено, что именно по этой причине Кулешов с августа 1939 г. по март 1941 г. приживал и занимался адвокатской практикой за пределами Краснодона. Понимая, что в условиях сталинского режима и продолжающейся войны позор младшего брата неизбежно падет черным пятном на старшего, Кулешов как старший следователь районной полиции мастерски использовал арест Виктора для сведения личных счетов с семьей Третьякевичей.
   Положение Виктора усугублялось отсутствием необходимой и правдивой информации и свидетелей из числа фашистских приспешников, бежавших с гитлеровцами при подходе к Краснодону советских войск. Нужно было время, чтобы разыскать коллаборационистов и передать их правосудию. А тем временем версия о предательстве Виктора, приобретая официальное значение, как птица-демон, оставляла черные отпечатки презрения на партийных и комсомольских документов военных и даже послевоенных лет. Уже летом 1943 г. имя Третьякевича было вычеркнуто из списков участников краснодонского подполья. Он не значился и среди комсомольцев, упомянутых Хрущевым в "докладной записке" Сталину, надолго исчезает со страниц газет и журналов, его имя замалчивается в радио- и телепередачах. Его место - место комиссара - занимает Олег Кошевой. К распространению этой политической версии подключаются все средства массовой информации и в первую очередь пресса. 9 июля 1943 г., например, газета "Радяньска Украiна" опубликовала статью спецкора по Ворошиловградской области Л. Серпилина под названием "Наша молодь", где утверждалось, что О.Кошевой избирался комиссаром "Молодой гвардии". 15 сентября 1943 г. газета "Правда" поместила статью А.Фадеева "Бессмертие", в которой говорилось: "Олег Кошевой был избран комиссаром. Командиром штаб утвердил Туркенича Ивана Васильевича, члена ВЛКСМ с 1940 года" (дата вступления И.Туркенича в комсомол, указанная Фадеевым, не соответствует действительности. Туркенич родился 15 февраля 1920 г. в селе Новый Лиман Петропавловского района Воронежской области. В конце 1920 г. родители переехали в г. Краснодон, где Ваня учился в школе N1 имени Горького. В 1937 г. начал трудовую деятельность в типографии районной газеты "Социалистическая Родина" наборщиком-метранпажем. В марте 1938 г комсомольская организация редакции приняла его в члены ВЛКСМ. См.: Бессмертие юных..., С 292- 293).
   Когда началась кампания по пересмотру роли О.Кошевого в руководящим ядре молодёжного подполья, пострадал и Михаил. Он рассказывал: в июне 1943 г. он работал секретарем по агитации и пропаганде Ворошиловградского горкома партии. В середине месяца был вызван на заседание бюро обкома КП(б)У, где заслушан его отчет о деятельности подпольного горкома КП(б)У и партизанского отряда под командованием И.М. Яковенко. Поскольку командир и начальник штаба погибли, он, как оставшийся в живых, принял на себя всю долю ответственности за обеспечение партийно-политической работы в отряде и проведение боевых действий. Михаила обвинили в безответственном подходе к комплектованию отряда и формированию партийных подпольных групп, в неправильном выборе района дислокации и подготовке баз, слабом руководстве городским партийным подпольем и т.п. Суть обвинений сводилась к одному: младший брат предал "Молодую гвардию", старший - довел партизанский отряд до разгрома и гибели его личного состава. Дважды проводилось голосование членов бюро за исключение М.И. Третьякевича из партии, но один голос сохранил ему жизнь. Михаила сняли с работы и с партийным взысканием (строгий выговор с занесением в учётную карточку) отправили на работу заведующим сельской мельницей в Ворошиловский район.
   Драматизм в семье Третьякевичей достиг предела в 1946 г., когда в свет отдельным изданием вышел фадеевский роман "Молодая гвардия", вызвавший огромный читательский интерес и, несомненно, высокую оценку литературной критики. В этом же году роман был отмечен Государственной премией первой степени. По роману был снят кинофильм и сделаны театральные постановки. Книга по силе эмоционального воздействия на молодёжь стала необычайным явлением в духовной жизни общества. Вместе с тем, наряду с идейно-художественными достоинствами романа, стали всплывать на поверхность читательского моря недостатки и просчеты в его содержании. Как отмечал литературный критик Станислав Заика, "роман о краснодонцах Фадеев писал в соответствии с реальным ходом действительных событий. Это, разумеется, не отменяло права автора на вымысел: Фадеев создал не документальную хронику, а художественное произведение. Но в отличие от произведений, основанных на чисто творческой фантазии, роман Фадеева был максимально приближен к фактам краснодонского подполья, и это, кроме несомненных плюсов, имело и свою, незаметную постороннему глазу, сложность".
   По злой воле писателя Третьякевич становится прототипом Стаховича - одного из самых отрицательных персонажей книги. Теперь "предательство" Виктора закреплялось миллионными тиражами романа, который был переведен почти на шестьдесят языков мира и стал наиболее популярным творением А.Фадеева. Правда, "классик" так называемого социалистического реализма неоднократно пытался в своих выступлениях по радио и в печати отрицать обратное сходство Третьякевича и Стаховича, убеждать читателя в том, что человека с фамилией Стахович не было в организации, что Евгений - лицо вымышленное, образ малодушного отщепенца, введенного в роман для разоблачения психологии бескрылого индивидуализма. Однако это отрицание более всего походило на прикрытое лицемерие, ибо все, кто учился с Виктором и знал семью Третьякевичей, были единодушны в том, что Евгений Стахович - это не кто иной, как Виктор Третьякевич. В самом деле, достаточно сравнить лишь некоторые факты из жизни вымышленного персонажа и реального героя, чтобы убедиться в этом. Вот что пишет А.Фадеев о Стаховиче в своем романе:
   "Среди партизан, оборонявших вершину балки, находился один краснодонский парень - комсомолец Евгений Стахович. До прихода немцев он учился в Ворошиловграде на курсах командиров ПВХО. Он выделялся среди партизан своим развитием, сдержанными манерами и очень рано сказывающими навыками общественного работника" (см.:Фадеев А. Молодая гвардия. Роман: Собр.соч. в 4-х т. - М.: Правда, 1987. Т.3. - С.305);
   "Уля узнала Олега, Ваню Земнухова и Евгения Стаховича, которые как-то, перед войной, выступал у первомайцев с докладом" (там же, с.348);
   "Уля отметила, что он сильно изменился с той поры, как она слышала его доклад на комсомольском собрании "Первомайки" перед войной. Правда, он и тогда свободно обращался с такими книжными словами, как "логика", "объективно", "проанализируем", но тогда он не держался так самоуверенно" (там же, с.350);
   "За то время, что прошло со дня вывода Стаховича из штаба, Стахович участвовал во многих делах "Молодой гвардии" и почти восстановил свое доброе имя. Это было ему тем легче сделать, что для большинства членов "Молодой гвардии" он никогда не терял его" (там же, т.4, с.138);
   "- А Стахович показал себя сегодня молодцом! - сказал Туркенич" (там же, с. 143);
   "Стахович, администратор и конферансье, в тёмном костюме и начищенных до блеска ботинках, худой, выдержанный, вышел на сцену" (там же, с.168);
   "Первым об аресте Мошкова, Земнухова и Стаховича узнал Сережка" (там же, с.214);
   "Стаценко и Соликовскому удалось бежать со своими хозяевами, но следователь Кулешов был опознан жителями, задержан и предан в руки советского правосудия. И через него стало известно о показаниях Стаховича..." (там же, с.299)
   Таким образом, из романа мы узнаем, что Стахович, комсомольский активист, участник Ворошиловградского партизанского отряда, член штаба "Молодя гвардия", администратор и конферансье, был арестован 1 января 1943 г. вместе с Мошковым, Земнуховым согласно показанию мальчика, схваченного с немецкими сигаретами на рынке, и что о его предательстве стало известно от Кулешова, арестованного советскими органами после освобождения Краснодона. Кто же после этого будет утверждать, что Третьякевич не прототип Стаховича? Кстати сказать, такого же мнения были и работники Ворошиловградских обкомов КП(б)У и ЛКСМУ, а также многих других руководящих организаций области.
   Для подтверждения сказанному сошлемся на такой пример. 28 апреля 1949 г. у секретаря Ворошиловградского обкома партии К.А. Алентьевой проходило совещание комиссии, собиравшей материалы о подпольной организации "Молодая гвардия". Обсуждался один вопрос: подготовка справки для первого секретаря обкома партии. Разумеется, вопрос о предательстве не рассматривался и воспринимался всеми присутствующими как общеизвестная истина. Не случайно член комиссии Абрамов, например, заявил: "В романе Фадеева главным предатель выведен Стахович, то есть Третьякевич". И никто из присутствующих (преподаватели вузов, летного училища, партийные и комсомольские работники) не возразил против такого заключения члена комиссии.
   Сравнительная "параллель образов", использованная писателем в качестве приема для решения проблем эстетического идеала, и его позиция как инженера "человеческих душ" вызвали неадекватную реакцию читателей и особенно краснодонцев - непосредственных очевидцев и участников известных событий. Фадееву приходится часто доказывать свое право как художника на вымысел. 31 августа 1947 г., отвечая на письмо Д.К. и М.Т. Андросовых, он пишет: "Хотя герои моего романа носят действительные имена и фамилии, я писал не действительную историю "Молодой гвардии", а художественное произведения, в котором много вымышленного и даже есть вымышленные лица. Роман имеет на это право". Право на вымысел писатель отстаивал в письме З.Т. Главан (ноябрь 1948 г.) "Я считал возможным вносить известные элементы вымысла, - утверждал он, - поскольку я писал не подлинную историю "Молодой гвардии", а роман. Думаю, что интересы воспитания молодежи могут служить для нас оправданием в этом деле".
   Да, конечно, писатель имеет право на вымысел. Этого нередко требуют и композиция произведения, и его сюжетно-тематические линии, и нравственно-эстетический идеал художника, и нехватка фактического материала для художественной обрисовки образа и т.п. Однако никакой "классик реализма" не имеет права доводить вымысел до абсурда и опускаться в интересах воспитания молодежи до оскорбления реальной личности, достойной не только глубокого уважения, но и горячей благодарности за совершенный подвиг во имя жизни на земле!
   Таким образом, наветы и клевета, являвшиеся замаскированной провокацией коллаборационистов и нашедшие отражение в фадеевском произведении, были, к сожалению, поддержаны главным партийным комитетом области и возведены в ранг сакраментальной идеологической догмы, долгие годы (и при Сталине и после Сталина) исповедуемой всеми политическими структурами советского общества.
   Пять месяцев длилось следствие по делу предателей "Молодой гвардии". 1 августа 1943 г. Почепцову и Громову было предъявлено обвинительное заключение. Ознакомившись с ним, пасынок заявил: "В предъявленном мне обвинении я виновным себя признаю полностью, а именно в том, что, будучи участником подпольной молодежной организации "Молодая гвардия", добровольно выдал ее участников полиции, назвал руководителей этой организации и сказал о наличии оружия". После утверждения обвинительного заключения начальником оперативной группы НКГБ УССР подполковником госбезопасности Бондаренко, дело по обвинению Почепцова и его отчима было рассмотрено Военным трибуналом войск НКВД Ворошиловградской (ныне - Луганской) области, выездные заседания которого проходили в Краснодоне с 15 по 18 августа 1943 г.
    Признав Почепцова и Громова виновными в измене Родине, т.е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 54-1-А УК УССР, Военный трибунал приговорил их к ВМН - расстрелу с конфискацией личного имущества. 9 сентября 1943 г. вопрос о приговоре Военного трибунала войск НКВД обсуждался на Военном совете Юго- Западного фронта. В его постановлении, подписанном командующим фронтом генералом армии Р.Я.Малиновским, говорилось: "Приговор Военного трибунала войск НКВД Ворошиловградской области от 18 августа с.г. в отношении... Громова Василия Григорьевича и Почепцова Геннадия Прокофьевича утвердить и привести в исполнение на месте совершения преступления публично".
    Ознакомившись с приговором Военного трибунала, Громов и Почепцов обратились в Президиум Верховного Совета СССР с ходатайством о помиловании.
    Однако ходатайства осужденных были отклонены. Приговор Военного Трибунала приведен в исполнение 19 сентября 1943 г. в присутствии более 5 тыс. жителей Краснодона, близлежащих поселков и хуторов. 24 сентября краснодонская районная газета "Социалистическая Родина" сообщала: "На днях в присутствии трудящихся Краснодона приведен в исполнение приговор над подлыми изменниками Родины, предавшими молодогвардейцев - М.Кулешовым, Г.Почепцовым, В.Громовым".
    Считать коллаборационизм нацистских прислужников "мифом о предателях" и тем более принимать кого-либо из них за агента НКВД, как это пытаются делать некоторые современные исследователи деятельности "Молодой гвардии", мягко говоря, безнравственно. Кроме всего прочего, фальсификация истории военных лет приводит в конечном итоге к игнорированию решений нынешних правоохранительных органов Украины и, в частности, Луганской области. В данном случае уместно сослаться на позицию Луганского областного суда, который, выполняя закон Украины от 17 апреля 1991 г. "О реабилитации жертв политических репрессий на Украине", 9 декабря 1992 г. рассмотрел заключение Луганской областной прокуратуры на уголовные дела по обвинению Кулешова, Громова и Почепцова и однозначно признал, что они осуждены обоснованно и реабилитации не подлежат.
    Что касается некоторых краснодонцев (З.Вырикова, О.Лядская, С.Полянская, Г.Стаценко и др.), которые подозревались в предательстве и были необоснованно привлечены к уголовной ответственности, то они, как известно, реабилитированы. Награждение Виктора Третьякевича в декабре 1960 г. орденом Отечественной войны 1-й степени (посмертно) означало, что с его имени снята черная тень подозрения. И сегодня мужественный юноша среди самых отважных участников комсомольского подполья заслуженно занял место комиссара антифашистской организации. Тем самым исправлена историческая несправедливость, допущенная по отношению к человеку, создавшему по своей инициативе организацию, ставшую всемирно известной, и руководившему ею до последней минуты своей героической жизни.
   
   * * *
   
   Анализ многочисленных фактов, показывает, что накануне немецко-фашистской агрессии против Советского Союза на территории Восточной Украины существовала социальная прослойка населения антисоветской ориентации. Именно на нее рассчитывали фашистские заправилы, а также атаман-генерал Краснов и другие белоказацкие верховоды при разработке планов вооруженного нападения на СССР и в ходе оккупации Ростовской области и Северного Кавказа. И антисоветчики, надо заметить, делали все возможное, чтобы оправдать надежды своих "освободителей". С первых дней оккупации Краснодонского района Захаров, Жуков, Лукьянов, Мельников, Орлов, Подтынный, Севостьянов, Соликовский, Стаценко, Усачев, Тереньтьев, Черенков, Черников и десятки других шовинистки и профашистски настроенных граждан стали сознательно на путь активного сотрудничества с оккупационными властями.
   После освобождения советскими войсками Краснодонского района сразу же начались розыски коллаборационистов, в том числе сотрудников немецкой полиции. Некоторые из них, скажем, Бауткин, Давыденко, Марченко, Севостьянов, Тереньтьев, Шкуркин, были вскоре арестованы. Основную же часть коллаборационистов удалось привлечь к ответственности лишь после Великой Отечественной войны. Дело в том, что преступники, как правило, боясь суда земного, бежали в немецкий тыл вместе с отступающими воинскими частями противника. Поэтому фашистских пособников приходилось разыскивать не только на территории бывшего Советского Союза и некоторых европейских стран, но и оккупационных зон Германии, находившихся под контролем союзников по антигитлеровской коалиции после капитуляции германского политического руководства и командования вермахта. Так, бывший следователь краснодонской полиции Усачев, при подходе частей Советской Армии к Ровенькам, бежал в Сталинскую область и поступил в полицию Волновахского района. Но через полгода оказывается в Румынии, откуда пробирается в Италию. Там, встретив "своих", вступает в армию Доманова, которая была сформирована немцами специально для борьбы против местных партизан. В мае 1945 г. казачьи части были пленены английскими войсками, какое-то время находились в их оккупационной зоне, а затем были переданы советскому командованию. Так Усачев и ему подобные оказались в руках советского правосудия.
    Других коллаборационистов советские чекисты разыскивали на протяжении 10-22 лет (а некоторые, к примеру, Захаров и Соликовский, находятся в розыске по настоящее время). В этом случае многое зависело от умения фашистских пособников быстро и надежно "замести" свои следы, войти в доверие к советским и иностранным гражданам и приспособиться к местным условиям проживания. Характерным примером такого многолетнего "приспособления" являются жизнь и деятельность коллаборационистов Подтынного и Мельникова после их поспешного бегства из Краснодона в феврале 1943 г.
   Подтынный В.П. ...Долгие годы имя этого человека замалчивалось в советской печати. Тем не менее жители Донбасса, особенно Краснодона, не могли его забыть. Боясь ответственности за совершенные преступления, немецкий прихвостень в начале февраля бежит в немецкий тыл, где с группой полицейских, в том числе И.Мельниковым, участвует в облавах и арестах местных жителей. Оказавшись на территории Одесской области, освобожденной от нацистских и румынских оккупантов, Подтынный при регистрации в советских органах изменил отчество (то есть стал Дмитриевичем), а также год и место рождения и с измененными биографическими данными был мобилизован на фронт. С июня 1944 г. по август 1946 г. лейтенант В. Д. Подтынный находился в действующих частях Советской Армии, неоднократно награждался орденами и медалями и отмечался благодарностями Верховного Главнокомандующего. В апреле 1945 г. во время прорыва линии вражеской обороны был ранен в левую руку.
   После окончания войны бывший заместитель начальника полиции увольняется в запас и в сентябре 1946 г. прибывает на постоянное место жительство в совхоз N9 имени Артема Константиновского района Сталинской области. Здесь он трудится на разных работах, заводит семью, воспитывает дочь и сына, избирается председателем Степановского сельского совета. Чтобы окончательно прикрыть свое грязное прошлое и укрепить "тылы", Подтынный в 1949 г. вступает в ряды КПСС.
   И вот когда, казалось, над головой фашистского пособника рассеялись тяжелые, мрачные тучи, случилось нечто непредвиденное, а именно: в один из зимних дней 1959 г. в совхоз прибыла группа сельских активистов Краснодонского района для закупки племенного скота. Один из "купцов" во время отбора молодняка обратил внимание на скотника, который внешне походил на Подтынного-полицейского, разговорился с ним и по едва заметным признакам поведения собеседника (своеобразная жестикуляция, присущая краснодонским хуторянам, знание шахтерской местности и другим) узнал в нем бывшего коменданта Первомайки, причастного к арестам и расстрелам жителей поселка и Краснодона. Вскоре личностью совхозного скотника, который по уровню развития не походил на малограмотного работника животноводческой фермы, заинтересовались сотрудники областного управления госбезопасности. Они всесторонне изучили материалы о преступной деятельности В.П. Подтынного (он же - В.Д. Подтынный) и возбудили в отношении его уголовное дело. 1 апреля 1959 г. он был арестован, ему предъявили обвинение в совершении государственного преступления.
   Дело арестованного рассматривалось в закрытом судебном заседании коллегией по уголовным делам Сталинского областного суда 15 июля 1959 г. Он был осужден по ст. 1 закона "Об уголовной ответственности за государственные преступления" от 25 декабря 1958 г. и ст.68 п. "а" ч.2 УК УССР к 15 годам лишения свободы в исправительно-трудовой колонии с конфискацией личного имущества. Осужденного лишили медалей, было возбуждено ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении его прав и на ордена - Красной Звезды и Отечественной войны 2-й степени. Мера наказания исчислялась с 1 апреля 1959 г. Согласно решению суда, Подтынный был этапирован в одиннадцатое отделение Дубравного ИТЛ МВД СССР и находился там по 18 декабря 1959 г. К тому времени в результате перевыполнения заключенным производственных заданий ему было начислено 62 дополнительных зачетных дня и возможный срок представления к условно-досрочному освобождению уже был перенесен с 1 апреля 1974 г. на 29 января 1974 г. Однако лагерная жизнь Подтынного была вскоре прервана: по требованию Верховного суда Украины его переправляют в г. Сталино. 28 декабря 1959 г. начальник тюрьмы N1 УВД Сталинской области майор Кучеря сообщил заместителю председателя Верховного Суда УССР о том, что заключенный В.П. Подтынный доставлен в тюрьму и содержится под стражей.
   Чем же было вызвано возвращение заключенного из Мордовии в донецкий город? Ответ прост: приговор Сталинского облсуда был опротестован председателем Верховного Суда УССР. В протесте ставился вопрос об отмене приговора и новом разбирательстве дела за мягкостью меры наказания. 26 августа 1959 г. судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда УССР рассмотрев уголовное дело по обвинению Подтынного, отметила, что "вина Подтынного в совершенных им преступлениях доказана, но избранная ему мера наказания мягкая. Суд не учел тех обстоятельств, что осужденный, будучи офицером Советской Армии, изменил Родине и добровольно поступил в карательные органы немецких оккупантов. За короткое время он был назначен на должность заместителя начальника районной полиции города Краснодона с присвоением ему звания фельдфебеля...", и согласилась с протестом. Приговор Сталинского областного суда был отмечен, а дело принято к рассмотрению в Верховном Суде Украинской ССР по первой инстанции.
   11 февраля 1960 г. заключенный был доставлен в тюрьму N1 УВД Луганской области. 24 февраля в Луганске выездная сессия Верховного Суда в открытом судебном заседании рассмотрела уголовное дело Подтынного. Его преступная деятельность была подтверждена свидетельскими показаниями Д.П. Бауткина, П.Т.Бондаревой, И.И.Колотович, В.С.Герасимова, И.Ф.Кравцова и других. В ходе судебных заседаний были вскрыты новые факты изуверства, проявленные бывшим комендантом Первомайки при арестах и допросах В.Бондарева, А.Иванихиной, М.Пегливановой, Н.Сумского и других молодогвардейцев. Руководствуясь статьями 196 и 297 УК Украинской ССР, суд приговорил обвиняемого к высшей мере наказания - расстрелу. Однако Подтынный обжаловал приговор. 10 марта 1960 г. заместитель председателя Верховного Суда УССР Кухарь сообщил начальнику следственного отдела Управления КГБ по Луганской области, что основания для проверки дела не обнаружено и, следовательно, поэтому жалоба осужденного оставлена без удовлетворения.
   Так бесславно закончил свой недолгий жизненный путь бывший фашистский наймит, предавший Родину взрастившую его, и продавший гитлеровским оккупантам за паек и 20 марок свою совесть и душу.
   Среди тех, кто верой и правдой служил нацистам, был и полицейский краснодонской районной полиции И.И. Мельников. Родился он в 1912 г. в станице Чертковской Войска Донского (современная территория Морозовского района Ростовской области Российской Федерации). Перед войной Мельников проживал в Краснодоне и работал крепильщиком на шахте N2-4, был женат, имел двоих детей. Когда в июле 1942 г. нависла угроза оккупации города, он эвакуируется. Однако в районе г.Гуково Ростовской области немцами был отрезан путь для отхода в советский тыл, и многим беженцам пришлось возвратиться. Пришел домой и Мельников. В отличие от других горняков он не выжидал, не мучился сомнениями. Он полагал, что дни Красной Армии и Советской власти сочтены, и сознательно стремился к сотрудничеству с "новыми хозяевами". По совету и рекомендации инженера П.А.Черникова, назначенного бугромистром Краснодона, Мельников поступает на службу в полицию. "Я пошел в полицию добровольно, - показал он во время следствия. - Меня никто не принуждал. Нас было 20-25 полицаев. На что я надеялся, и сам не знаю... немцы пришли в Краснодон, и дней через пять я пришел в полицию. С августа месяца я стал активно работать в полиции".
   Постепенно расширяется круг его "полномочий". Сначала участвует в обысках на квартирах краснодонцев, помогает карателям изымать имущество заложников, конвоирует их на принудительные работы, затем патрулирует в городе и принимает участие в арестах коммунистов. 14 декабря 1965 г. на судебном заседании Мельников говорил: "Я принимал участие в аресте коммунистов, а кого - не помню, но такие случаи были".
   После казни патриотов в городском парке Мельникова ставят на дежурство и назначают камерным надзирателем. О зверском обращении его с узниками, содержащимися в полиции, свидетельствовал местный житель Краснодона З.П. Петрухин, который находился в камере вместе с бывшим заведующим райзо Л.Г.Морозом. Последнего на допросах полицейские Мальников и Лукьянов жестоко избивали. После побоев арестованный не мог ни сидеть, ни лежать. 29 июля 1965 г. на очной ставке с Петрухиным Мельников подтвердил этот акт садизма и признал, что "в полиции арестованных действительно избивали жестоко, били их чем попало". В январе 1943 г. Мельников участвует в арестах членов партизанского отряда "Молот" Б.Главана, Л.Дадышева, В.Пирожка, в обысках, засадах и облавах с целью поимки молодых патриотов. 27 января немцы и полицаи ворвались в квартиру Тюлениных. Был среди этих бандитов и Мельников. По словам Василия (брата Сергея), их отец предложил карателям деньги и просил не арестовывать раненного сына. Но полицаи не только схватили Сергея, но и забрали часть веще, хлеб, корову и даже сено.
   Предела жестокости Мельников достиг во время допросов молодогвардейцев. Он сопровождал узников на допросы, избивал их плетью с металлическим наконечником, подвешивал их к потолку, выкалывал им глаза раскаленной иглой и тому подобное. В январе 1943 г. по распоряжению Венера и Шена были казнены две группы молодогвардейцев (более 40 человек). К расправе над ними причастен и Мельников. Свидетель Н.Н. Коростылев (брат Елены Кошевой) во время следствия заявил: "Молодогвардейцев прикладами заталкивали в машину, а там вязали им руки полицаи, а среди них был Мельников". Другой свидетель Черников вспоминал: "...Через окно в камере я увидел, что во дворе около входа стояла грузовая автомашина и в нее садили арестованных. Их охраняли полицейские, среди которых я видел Мельникова..." Под напором фактов этот подонок признал: "При вывозе первой группы арестованных молодогвардейцев на расстрел я связывал им руки веревкой, садил в автомашину, конвоировал к шурфу шахты N5, где охранял от возможного побега во время их расстрела". Однако, как показывают материалы следствия, Мельников участвовал и в казни второй группы патриотов. Он также усаживал их в сани по 5-7 человек, связывал им руки телефонным кабелем, охранял их на месте расстрела и затем сбрасывал трупы в шурф.
   Спасаясь от правосудия, Мельников бежит с группой предателей в Ворошиловский район Ворошиловградской области и в составе немецких карательных команд участвует в облавах с целью задержания красноармейцев, попавших в окружение при прорыве вражеской обороны в направлении Дебальцево, и охраняет концлагеря. В августе 1942 г. поступает на службу в немецкую армию. По свидетельству бывшего полицейского И.П.Нечая, Мельников служил в одном из подразделений 304-й пехотной дивизии и осенью 1944 г. был пленен советскими воинами на территории Молдавии. Чувствуя за собой тяжелую вину, предатель скрывает от советских органов, что служил в немецкой полиции и принимал активное участие в арестах и массовых расстрелах подпольщиков и красноармейцев. Благодаря обману, был призван в ряды Советской Армии и зачислен в 596-й стрелковый полк пулеметчиком. Ему присвоили звание ефрейтор. Будучи на фронте, Мельников 18 апреля 1945 г. переносит осколочное ранение черепа, награждается медалью "За отвагу". Демобилизовался в ноябре 1945 г.
   После Великой Отечественной войны каратель поселяется в селе Три Криницы Велико-Михайловского района Одесской области и работает в колхозе имени Ленина сначала бригадиром, а затем рядовым. Арестован был 14 мая 1965 г. Почти полгода длилось следствие. Мельников был обвинен по 56 статье (часть первая) УК Украинской ССР и предан суду. 14-16 декабря 1965 г. уголовное дело по обвинению И.И. Мельникова заслушано на открытом судебном заседании во Дворце культуры имени "Молодой гвардии" в Краснодоне. Подсудимый признал себя виновным. Вот его последние слова перед собравшимися краснодонцами: "Я виноват, что после войны не вернулся в Краснодон. Я виноват, что изменил Родине. Побоялся ехать в Краснодон... Детей своих я не кормил. Я им не отец. Я их не видел... Я все время жил, как заяц, боялся возмездия".
   Судебный процесс над истязателем молодогвардейцев вызвал большой интерес у общественности бывшего Союза. Из разных городов и сел Украины, других республик в адрес областного суда и судебных заседаний шли потоком телеграммы и письма от коллективов и граждан различных национальностей, возрастов, профессий с одним требованием - вынести подсудимому высшую меру наказания. Руководствуясь статьями 323 и 324 УК Украинской ССР, Луганский областной суд приговорил Мельникова к смертной казни - расстрелу с конфискацией личного имущества и лишил его правительственных наград. Однако подсудимый обжаловал решение облсуда в Верховном Суде УССР. В своей жалобе он писал: "...Я был и есть неграмотный, темный человек, ибо если бы я был немного развит и обогащен политически, то я на этот гнусный поступок не пошел бы".
   Судебная Коллегия по уголовным делам Верховного суда Украинской ССР под председательством А.В. Ледниковой 18 января 1966 г. рассмотрела кассационную жалобу Мельникова на приговор облсуда и оставила просьбу без удовлетворения, а приговор - без изменения. Тогда подсудимый и его адвокат С.М. Клигман обращаются с просьбой о помиловании в Президиум Верховного Совета Украинской ССР. Однако и на сей раз ходатайство осужденного было отклонено. 5 апреля 1966 г. начальник учетно-архивного отдела Комитета госбезопасности при Совете Министров УССР подполковник Н.Гурьянов сообщил Луганскому областному суду о том, что приговор от 16 декабря 1965 г. в отношении И.И. Мельникова приведен в исполнение 4 апреля 1966 г. в г. Киеве.
   После получения документальных данных о приведении приговора в исполнение председатель Луганского областного суда А.Шпилевой обратился в редакции газет "Комсомольская правда" и "Луганская правда" с просьбой опубликовать сообщение о расстреле в г.Киеве осужденного И.И.Мельникова. Такова вкратце история жизни этого фашистского прихвостня, запятнавшего кровью свои руки и душу и принесший столько горя и слез родным и близким замученных и расстрелянных краснодонских комсомольцев.
   4 октября 1943 г. Горловским городским отделением НКВД был арестован коллаборационист Д.М. Жуков, причастный к провалу и гибели партизанского молодежного отряда "Молот". До войны он работал главным инженером краснодонских шахт N2-5-9. В связи с угрозой оккупации Краснодона пытается эвакуироваться в г.Караганду, но в районе г.Красный Сулин (Ростовской области) попадает в окружение и возвращается в оккупированный город. Жуков регистрируется в городской управе и направляется на должность главного инженера шахты N1-бис. В этой должности фашистский пособник "трудится" до второго февраля 1943 г., то есть до поспешной эвакуации гитлеровцев из Краснодона. Стремясь оправдать доверие "новых хозяев", Жуков активно берется за восстановление шахты. Однако в силу саботажа горняков и сложных геолого-технических условий восстановительных работ вынужден отказаться от своей верноподданнической затеи и по требованию начальника дирекциона N10 барона Швейде и заведующего шахтой Франца Павловского приступает к эксплуатации мелких шахт.
   Средняя суточная норма добычи угля для них была установлена в 120 т, однако фактически она едва достигла 70-100 т, что, несомненно, не соответствовало планам и расчетам оккупационных властей. И стремясь активизировать производственный процесс, Жуков принимает драконовские меры по отношению к шахтерам, уклоняющимся от работы и не выполняющим сменные задания: лишает их продовольственных пайков, подвергает арестам, выселяет зимой многодетные семьи из квартир и конфискует имущество жильцов и т.п. В то же время проводит среди горняков систематическую антисоветскую агитацию, пытаясь вытравить из их сознания патриотические традиции, и призывает помочь гитлеровцам в борьбе против Советской власти и большевиков. Об этом свидетельствуют показания жителей Краснодона, в том числе рабочих Т.М.Бойко, Я.И.Кофу, Г.Фетисова, В.Н.Титова, А.Ф.Чернова, М.Ф. Шулики и других. Так, выступая на одном из рабочих собраний в конце июля 1942 г. Жуков говорил: "...наша доблестная германская армия имеет большое превосходство перед армией врагов- большевиков, она гонит их на восток. Советам больше не вернуться, и не ждите их. Сталинград уже в наших руках..."
   В феврале 1943 г. коллаборационист эвакуируется в Горловский район Сталинской области. Руководство немецкого дирекциона назначает его заведующим группой шахт - "Байрак", N13-бис и "Мазурка", общая суточная добыча которых составляла 320-370 т. И здесь Жуков также по-зверски обращается с рабочими: лишает продовольственных пайков, избивает стариков за попытку вынести с территории шахты обрубки леса для растопки домашних печей, убирает с работы травмированных рабочих и отказывает им в медицинской помощи и продуктах питания. Чтобы исключить досрочный подъём горняков на поверхность, он распорядился на двух шурфах шахты "Мазурка" поставить заслоны, то есть специальные решетки, которые запирались на замок и открывались лишь после окончания рабочей смены. Таким образом, этот фашистский прихвостень всемерно способствовал гитлеровцам эксплуатировать горняков Донбасса и его богатейшие природные ресурсы. По собственному признанию коллаборациониста, за время его работы (с апреля по август 1943 г.) группой вышеуказанных шахт Горловского района "было добыто и отправлено в Германию не менее 37 тыс. т угля".
   При подготовке гитлеровцев к эвакуации в связи с приближением советских войск к Горловскому району в начале сентября 1943 г Жуков вместе с немцами участвует в подрыве ряда шахт: имени Калинина, "Мазурка", N13- бис и других. Он пытается также бежать с оккупантами, однако был схвачен горняками и передан командованию советской воинской части. Ему было предъявлено обвинение по статье 54-1-а УК Украинской ССР с применением статьи 2-й указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 г.
   Как явствует из документов и материалов следствия, Жуков на допросах категорически отрицал свою причастность к провалу краснодонского комсомольско-молодежного подполья. На допросе 16 октября 1943 г. коллаборационист однозначно заявил о том, что никакого заявления о существовании подпольной молодежной организации "Молодая гвардия" не получал. Эту же позицию обвиняемый пытался отстаивать и на допросе 24 октября 1943. "Показания свидетеля Кулешова, - утверждал Жуков, - я не подтверждаю, так как Почепцова я совершенно не знаю, и заявление о существовании в Краснодоне подпольной молодежной организации "Молодая Гвардия" ко мне не поступало".
   И все же, проанализировав имевшиеся в распоряжении советского правосудия факты поведения полиции в январские дни 1943 г., показания Почепцова, Громова и Кулешова, бывших полицейских и свидетелей из числа жителей Краснодона, следствие приходит к выводу о содействии Жукова фашистским карателям в раскрытии и последующем разгроме молодежной патриотической организации. В обвинительном заключении от 2 февраля 1944 г. говорится: "Заявление Жуковым было передано в полицию, вследствие чего члены организации были арестованы и расстреляны".
   17 мая 1944 г. Военный трибунал войск НКВД Ворошиловградской области рассмотрел уголовное дело Д.М. Жукова и определил: подвергнуть подсудимого каторжным работам сроком на 15 лет с поражением в правах на 5 лет. Приговор кассационному обжалованию не подлежал, и жалоба подсудимого была отклонена военным прокурором войск НКВД по Ворошиловградской области. Жуков был этапирован в Воркутлаг и там отбывал наказание с 5 декабря 1944 г. по 11 июля 1954 г. Освобожден был 25 сентября 1954 г. досрочно. В декабре 1956 г. на основании статьи 6-й указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. "Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг." с Жукова было снято поражение в правах. После выхода из заключения бывший коллаборационист переезжает в г.Лисичанск и работает инженером по креплению в тресте "Лисичанскуголь".
   В апреле 1959 г., как известно, был арестован В.П.Подтынный. И 14 января 1960 г. в Краснодон для дачи свидетельских показаний по делу бывшего заместителя начальника райполиции были вызваны Д.М. Жуков, его жена и дочь Вера. В официальной беседе с работниками Управления КГБ по Луганской области члена семейства Жукова заявили, что никто из них не видел заявления Почепцова и он никому из них не передавал. Однако тайна вокруг этого заявления вскоре рассеялась. Находясь в гостинице, во время разговора с женой, Жуков настоятельно советовал ей ничего не говорить работникам госбезопасности о записке Почепцова: "Скажите: ничего не помню, и все. За записку не помню". Жена Жукова в беседе с дочерью Верой была более откровенна. На вопрос дочери "что же делать?" она ответила: "Если хочешь - признайся. Скажут, почему молчали? Почему сразу не признались? Теперь уже надо стоять на своём".
   Таким образом, туман неизвестности, витавший вокруг этой пресловутой записки и долгие годы будораживший исследователей краснодонского подполья, наконец рассеялся, и "тайна небытия" превратилась в обычную реальность прошедших военных лет. Приведенные факты убеждают в том, что Жуков действительно стал соучастников Г. Почепцова в предательстве героической "Молодой гвардии" и оказал помощь гитлеровцам в борьбе против антифашистского молодежного движения на Ворошиловградщине.
   Одновременно с выявлением коллаборационистов советские чекисты активно занимались розыском гитлеровцев - членов жандармской команды, причастной к кровавым злодеяниям и зверским расправам над местным населением, молодогвардейцами и другими патриотами на территории Донецкого бассейна и, в частности, Ворошиловградской области. Эта команда осенью 1943 г. (после освобождения советскими войсками Левобережной Украины) была отозвана с Востока и находилась некоторое время в районе г. Ровно, а затем направлена во главе с майором Галонска в Италию. В связи с капитуляцией этой страны и выходом её из войны жандармские подразделения были передислоцированы на территорию Германии как резерв правопорядка и использовались для укрепления фашистского режима. С установлением оккупационных зон в Германии многие жандармы-каратели были арестованы и отправлены в специальные лагеря для военных преступников. Так, скажем, капитан жандармерии Эрнст-Эмиль Ренатус был арестован 18 ноября 1945 г. и переправлен в г. Люнбых (Саксония). 27 ноября помещен в лагерь Баутцен, расположенный в советской оккупационной зоне. При помощи советской военной контрразведки и службы госбезопасности Германской Демократической Республики советскими чекистами были разысканы и арестованы жандармы Отто Шен, Отто Дрецитц, Гидо Штрупперт, Вальтер Айхгорн, Эрих Шредер, Якоб Шульц и другие.
   Все участники жандармской команды, представшие перед правосудием, признали свою виновность в совершении преступлений против советского народа. "Я признаю себя виновным в совершенных мною преступлениях против советского народа, - говорил на судебном процессе Эрнст Ренатус. - Сегодня я в них глубоко раскаиваюсь... Как немец, я чувствую свою вину в войне, так как я должен был отказаться от службы... Я боялся применения ко мне мер, которыми пользовалась германская полиция. В настоящее время я полностью доверяю ГПУ и не умалчиваю ничего, если даже моя вина будет большой. Я прошу милости при вынесении наказания, так как моя судьба тяжела. Я ничего не знаю о своих детях и жене и потерял при эвакуации все мое имущество, семью и дом".
   Вместе с тем нацисты, оказавшиеся в руках советского правосудия, отмечали преступный характер германской государственной политики, а также антигуманную сущность различных "памяток" и инструкций, разработанных высокопоставленными чиновниками фашистских министерств и ведомств, предписывавших расистский принцип и жестокость в обращении с населением оккупированных восточных территорий. Так, известный уже читателю бывший начальник жандармского поста Отто Шен свидетельствовал: "Наша "жандармерии айнзатцкомандо" предназначалась для карательных действий против советских граждан. Начальник жандармерии команды подполковник Ганцог, который выступил с инструкциями на совещании жандармов в городе Магдебурге, заявил, что хотя германские войска и заняли значительную советскую территорию, но покорить советских людей не смогли. Население оккупированных советских территорий поднялось на партизанскую борьбу против нас, сказал Ганцог, и отвлекает значительную часть вооруженных сил с фронта. Ганцог вынужден был признать, что население на оккупированной советской территории идет за коммунистами, поэтому мы, немцы, должны осуществить расправы без всякого следствия и суда. Наш девиз, - восклицал Ганцог, - убивать, не давать пощады никому. С получением этих инструкций мы и двинулись в путь"
   Захватнический, колониальный характер оккупационной политики, осуществлявшейся в соответствии с указаниями фашистского руководства на восточных территориях, признал и бывший жандарм В.Айхгорн. На допросе 9 марта 1949 г. он показал: "...Находясь ещё в Магдебурге, перед отправкой на оккупированную советскую территорию, мы получили ряд инструкций по поводу наведения "нового порядка" на Востоке, в которых говорилось, что жандармы должны видеть в каждом советском граждане партизана - коммуниста, и поэтому со всей хладнокровностью каждый из нас обязан истреблять мирных советских граждан как своих противников.
   Все нацистские преступники, оказавшиеся после второй мировой войны в руках советского правосудия, были приговорены согласно существующим по тому времени законам к различным срокам тюремного заключения. 17 декабря 1955 г. группа осужденных, в том числе выше названные автором, были переданы правительству Германской Демократической Республики. Но среди переданных не было Ренатуса. Эрнст-Эмиль Ренатус умер 8 апреля 1950 г. в Верхнеуральской тюрьме Челябинской области Российской Федерации. Так кровавый путь расстрелов и казней привел магдебургских карателей на скамью преступников. Они не только запятнали свои руки кровью стариков, женщин и детей, но и вошли в историю немецкого народа как варвары и убийцы, как люди с черной совестью и отвратительным прошлым.